Счастье на осколках

Фандеева Лилия

– Это было написано за десять дней до смерти. Что мне с этим делать?

– Оставь себе что-нибудь на память, а остальное сдай, как антиквариат. У меня есть один знакомый пройдоха, но хороший знаток таких вещей.

– Мне нравится браслет без камней. Он скромнее остальных сокровищ.

– А мне больше нравится с рубинами, если это они.

– Забирай его в память о бабушке.

– Ты его цену представляешь?

– А здесь цена

роли не играет. Это память, а она деньгами не измеряется. Ты для бабушки была второй внучкой.

– Забирай это добро с собой, а завтра жди моего звонка. Да, монеты все не бери с собой и захвати блокнот.

Клад оказался настоящим. Через три дня Даше предложили за украшения приличные деньги, а монету она продала только одну. Обменяв полученные рубли на доллары в банке и взяв справку об их покупке, они сидели в кафе.

– Считай, что в твоей жизни наступила белая полоса.

– Да, кто бы сказал, что я в один день стану миллионершей, я бы не поверила. Не смути меня запах гниющего картофеля, я бы туда и не сунулась. Закажу бабушкам одинаковые памятники и летом поставим.

– Даш, тебе как работается с Сашкой?

– Нормально. Мы видимся редко и только на пятиминутках или в операционной. Он сейчас замещает заведующего отделением. При разговоре смотрит сквозь меня или не замечает. Мариша, мне не в чем обвинить его. Я сама от него отказалась и ни один раз. Особой потери я не чувствую. Виделись мы не так часто, и как-то я не успела привыкнуть, да и времени уже прошло достаточно.

– Будет и на твоей улице праздник.

Даша воспользовалась своим тайником в кладовой, разложив между досками валюту и монеты в целлофановых пакетах. Она

подружилась с соседкой, купившей квартиру Сергея. Екатерина Котова работала помощником нотариуса. Ей было тридцать пять лет, а сын учился в нахимовском училище Питера. Продолжала дружить с семьёй Марины, которая теперь жила в другом районе. Отношения с Грачёвыми не сложились после выхода из изолятора. В клинике дела шли на удивление хорошо. Николай Иванович Каневский, ни разу не пожалел, что взял на работу Ольховскую Дарью, которая действительно была врачом от Бога, не боялась рисковать и всегда одерживала «победу». Её одинаково любили и пациенты, и коллеги. В апреле четырнадцатого года главный врач пригласил её к себе в кабинет.

– Дарья Андреевна, я не юноша и буду говорить открытым текстом. Мне пятьдесят четыре, тебе тридцать один и ты мне симпатична со всех сторон: ты прекрасный человек,

хороший врач и очаровательная женщина. Я знаю, что ты мечтаешь попасть в Монреаль. Я устрою тебе туда поездку на конференцию, а ты удовлетворишь мой интерес. Разовый эпизод тебя ни к чему не обязывает. Я рад бы сделать тебя своей любовницей, но не могу этого сделать из-за сына, да и ты на это не пойдёшь. А вот такого рода сделку ты можешь принять. Понимаю, что говорю абсурдные вещи, но я предпочитаю называть всё своими именами. Подумаешь?

– Нет.

– Почему? Ты передумала встретиться с дочерью?

– Вы меня не поняли. Я согласна. Но это произойдёт в Канаде.

– Ты мне не доверяешь?

– Там не будет свидетелей.

– Значит договорились? Это будет в конце мая. Принеси мне свой загранпаспорт, и готовь доклад минут на двадцать. Нужен твой свежий взгляд на ситуацию. Москвичей трудно удивить, но ты уж постарайся.

– А вы уверены, что у вас получиться?

– Думай, чтобы у тебя встреча состоялась. Стал бы я тебе предлагать близость, не уверенный в успехе.

Вернувшись в ординаторскую, Дарья разволновалась.

– Даш, что случилось?

– Твой отец берёт меня с собой в Канаду на конференцию.

– А что попросил взамен? – он ухмыльнулся. – Когда же он перебесится?

– Ты о чём? Попросил приготовить доклад на двадцать минут и паспорт. Хочет удивить москвичей.

– А не боится, что они перетянут тебя к себе? Это то, что ты хотела столько лет. Ты легально летишь в Монреаль и уже там звонишь своему папаше. И не думай о конкурентах. У нас нет докторов свободно говорящих по-английски.

– Не скромничай. Утешь себя тем, что это не стажировка, а собрание бездельников на три дня.

Вечером она встретилась с Мариной и рассказала о предложении Каневского старшего.

– Знаешь, Сашка не верит в его бескорыстие. Он так на меня посмотрел, как будто знает, что предложил отец. Мариш, я не могу отказаться. Что мне делать?

– Пока ни о чём не думать, а после встречи с дочкой, закроешь глаза и раздвинешь ноги. Можно конечно, этого не делать, но твоя принципиальность тебе этого не позволит. Да, мерзко, но другого выхода нет и оно того стоит. Ты увидишь дочь, а страдать о морали будешь потом. Только не вздумай позвонить своей семье заранее. Только по прилёту, а лучше перед конференцией. Придумай, чем его можно запугать на канадской земле.

Конец ознакомительного фрагмента.