Счастье по Колонду

«…Не хочу никаких исторических экскурсов. Не хочу напоминать о Больцмане, цитировать Клода Шеннона, говорить о Хартли и Силарде, взывать к духам Винера или Шредингера. Загляните, если хочется, в энциклопедию — там все есть. Я же предпочитаю чашку обандо. Очень неплохой напиток, это многие признают».

— Джек, — я выключил магнитофон. — Это голос Кея Санчеса?

— Конечно.

— Он всегда такой зануда?

— Ну что ты, Эл, в жизни он гораздо занудливей. Я сходил с ума, так мне иногда хотелось его ударить.

— Ты не ударил?

Джек неопределенно пожал плечами:

— Зачем? Он достаточно разговорчив.

«…Альтамиру

закрыли в первые часы военного переворота. Престарелый президент Бельцер бежал на единственном военном вертолете, его министры и семья были схвачены нашей местной островной полицией и, естественно, оказались в тесных камерах башен Келлета. Закрыть Альтамиру, кстати, оказалось делом вовсе не сложным: спортивный самолет, принадлежащий старшему инспектору альтамирской полиции (он пытался последовать за вертолетом Бельцера), врезался при взлете в лакированный пароконный экипаж, в котором некто Арройо Моралес, имя я хорошо запомнил, вывозил на прогулку свою невесту. Ехали они прямо по взлетной полосе, и данное происшествие надолго вывело ее из строя».

— Поистине, ни к месту и ни ко времени, — фыркнул я. Меня этот Моралес рассмешил.

— Помолчи, Эл. Если ты каждую минуту будешь нажимать на стоп, мы не управимся с этим делом и за сутки.

«…Это был третий военный переворот за год.

Радиостанция, конечно, не работала. По традиции, перед переворотом патриоты взрывали центральный пульт. Телецентр давал на экраны одну и ту же картинку: «Пожалуйста, соблюдайте спокойствие». Выключать телевизор запрещалось. Думаю, как и взрывать его центральный пульт. Не будь телевидения, даже в нашей маленькой островной стране невозможно вовремя объяснить, что университет закрыт как источник нравственной заразы (я, кстати, потерял работу как злостный ее разносчик), а национальный напиток обандо крайне вреден не только для самого пьющего, но и для его семьи.

О перевороте я узнал случайно. Политикой я давно не интересовался. Президент Бельцер, генерал Хосе фоблес или снежный человек, привезенный с Гималаев, это мне было все равно. Но тишина, вдруг охватившая Альтамиру, удивила меня. Как обычно, я сидел на берегу ручья, готовясь принять первую чашку обандо. И как обычно, заранее возмущался появлением над головой единственного нашего вертолета. Но вертолет не появился. Со стороны города слышалась еще стрельба, потом и она стихла, я услышал необыкновенный шорох, шелестение — летали стрекозы.

Впрочем, грохот выстрелов и мертвая тишина кажутся мне одинаково опасными. Одна святая Мария знает, прав ли я. Конечно, тишина, нарушаемая лишь стрекозами, приятнее выстрелов, к тому же предыдущую ночь я провел у Маргет, а у моих ног стояла пузатая бутыль с прозрачным обандо. Этот крепкий напиток всегда был любимым напитком альтамирцев, и почему-то всегда его употребление жестоко преследовалось. Президент Бельцер пытался уничтожить частные заводики по производству обандо, генерал Ферш ввел смертную казнь. Я сам в свое время видел списки повешенных — «за злоупотребление обандо». По закону они должны были быть расстреляны, но с патронами всегда было туго. Повешение в любом случае дело более экономичное».

— Народ всегда на чем-нибудь экономит, — усмехнулся я.

— Чаще всего на веревке, — Джек понял меня. — Может, это и правильно.

«…В то утро, когда стихли выстрелы и я услышал шелест стрекоз, я, как уже говорил, сидел на берегу холодного ручья в очень удобном, укромном месте рядом со старой мельницей, принадлежавшей Фернандо Кассаде.

Не торопясь, предчувствуя, предвкушая истинное удовольствие, я сбросил с ног сандалии. Столь же неторопливо почти по колено опустил в воду обнаженные ноги. Только после этого, все так же не торопясь, понимая всю важность процедуры, я наполнил прозрачным обандо весьма объемистую оловянную кружку, какую следует осушать сразу, залпом, одним махом, иначе велик риск схлопотать нечто вроде теплового удара — таково действие нашего национального напитка.

Впрочем, я все делал по инструкции. Я не новичок в этом деле. Уже через пять минут мощное тепло текло по моим жилам, зажигало меня, наполняло жизнью. Я даже напел негромко древний гимн Альтамиры: «Восхищение! Восхищение! Альтамира — звезда планеты!..» Впрочем, пение никогда не было самым сильным моим увлечением. Еще через несколько минут я просто лежал в траве и смотрел в облака.

Мне нравится обандо. Говорю об этом с полной ответственностью. Нравится его вкус, действие. Семь президентов, стремительно сменявших друг друга в течение трех последних лет, как ни странно, не разделяли моего мнения. «Обандо — это яд, вред, путь к беспорядочным связям». Не знаю, не знаю. Приведенное изречение выбито каким-то тюремным мастером прямо на стене одной из башен Келлета, но меня это не убеждает. Кто осмелится строить политическую платформу на пропаганде обандо? А вот на его отрицании каждый из президентов получал практически все женские голоса. Замечу при этом, и тоже с полной ответственностью, несмотря на закрытие то того, то иного заводика, количество обандо в Альтамире никогда не уменьшалось. Были годы, когда оно, пожалуй, увеличивалось, но чтобы уменьшалось, этого я не помню.

Я лежал в неясной траве. Смотрел в небо. Видел причудливые нежные облака. И был спокоен.

Я когда-то учился в Лондоне. Тяжкий город, он далеко. Я встречался там с интересными людьми, немало вечеров проводил со своим приятелем Кристофером Колондом, мои студенческие работы ценил сэр Чарльз Сноу, но все равно Лондон — город далекий, тяжкий. Дышится в нем тяжело, его напитки не напоминают обандо, они приводят к тому, что человек хватается за оружие. Обандо же примиряет».

— Не слишком ли много он говорит об этом? — спросил я.

— О, нет. Обандо — не такой уж простой напиток. Это перспективный напиток, Эл.

«…Было время, я преподавал в университете, в лицеях, но университет был закрыт, а из лицея меня уволили, И вряд ли у меня были шансы вновь получить работу. Преподаватель — это всегда опасно. Всегда найдется человек, который самые наивные твои слова истолкует по-своему. Небольшие свои сбережения я давно перевел на имя Маргет, что же касается обандо, к которому я привык, за небольшие деньги я всегда получал свою порцию на старой мельнице Фернандо Кассаде, или в потайном отделении скобяной лавки Уайта, или у старшей воспитательницы государственного детского пансионата Эльи Сасаро».

— На что вам сдался этот придурок, Джек? — не выдержал я.

— Извини, Эл. Это приказ шефа. Он просил прокрутить для тебя эту пленку. Он хотел бы знать твое мнение об услышанном.

«…Я не раз замечал за собой слежку. Особенно когда гулял по улицам Альтамиры. Какой-то тип в плоском беретике и в темных очках неторопливо пристраивался ко мне и мог ходить за мной часами. Мне, в общем, на это было наплевать, он меня даже не раздражал, и все же весть о новом перевороте я принял почему-то прежде всего через этого сотрудника альтамирской полиции — ведь новый режим мог не только лишить его работы, но и уничтожить.