Счастье по Колонду
Шрифт:
Наверное, так и случилось.
Но возвращаясь вечером с мельницы старого Фернандо Кассаде, я неожиданно попал в лапы военного патруля.
Они вышли на улицу недавно — их серые носки нисколько еще не запылились — и чувствовали себя хозяевами, ведь по ним никто не стрелял. Мордастые, в серых рубашках и шортах, с автоматами на груди, в сандалиях на тяжелой подошве, чуть ли не с подковами, в шлемах, низко надвинутых на столь же низкие лбы, они выглядели значительно. Чувствовалось, что им приятно ступать по пыльной мостовой, поводить сильными плечами, держать руки на оружии; заметив меня, офицер, начальник патруля, очень посерьезнел.
— Ты кто? — спросил он.
Растерянный, я просто пожал плечами. Конечно, это была ошибка. Меня сбили на пыльную мостовую.
— Ты кто? —
Из-за столиков открытого кафе на нас смотрели лояльные граждане Альтамиры. Они улыбались, новая власть казалась им твердой. Им понравились патрульные, так легко разделавшиеся с опустившимся интеллигентом. Они ждали продолжения.
— Я Кей. Просто Кей Санчес, — наконец выдавил я.
Пыль попала мне в глотку, в нос, я чихнул. Наверное, это было смешно, за столиками засмеялись. Многие из них уже находились под волшебным действием обандо, а над террасой уде высветились первые звезды, воздух был чист, новый режим, несомненно, опирался на крепких парней — почему бы и не засмеяться. Улыбнулся и офицер.
— Я знал одного Санчеса, — сказал он. — Он играл в футбол и кончил плохо».
7
«…Пыльный, помятый, я наконец попал домой. Патрульные отпустили меня, узнав, что я обитаю в квартале Уно. Не такой богатый квартал как, скажем, Икер, где всю жизнь прожил мой приятель Кристофер Колонд, но все же. Я толкнулся в дверь, и ее открыла Маргет. Маленькая и темная, постоянно загорелая и живая, с блестящими глазами — она всегда зажигала меня. Как Солнце. Даже ее шепот действовал на меня, как чаша обандо.
— Где ты так извозился?
Я покачал головой. Мне не хотелось хаять патрульных, они ведь не избили меня. А только узнали мое имя. В конце концов, я сам виноват, незачем было тянуть время, надо было отвечать сразу, тогда не вывалялся бы в пыли.
— Устал? — Маргет повернулась к зеркалу, проводя какую-то абсолютно неясную мне косметическую операцию. — Как странно, Кей… А вот новый президент, говорят, никогда не устает. У него много помощников, но все главные дела он все равно делает сам. Окно его кабинета не гаснет даже ночами. Это уже проверено. Я сама ходила смотреть на его окно, — полураздетая Маргет молитвенно сложила руки на груди. Я бы предпочел, чтобы она их опустила. — Как ты думаешь, Кей, может новый президент пользоваться какими-нибудь стимулирующими препаратами?
Я пожал плечами:
— Зачем?
— Ну как? — удивилась Маргет. — Он устает. Ему надо снимать усталость.
— Чашка обандо. Этого достаточно.
— Ладно, — засмеялась Маргет. — Твоя вечерняя чашка на столе. Но жизнь, Кей, начинается новая. Наш новый президент обещает дать всем работу.
— Даже физикам? — усмехнулся я.
— Далее физикам.
— Забавно. Предыдущий президент обещал покончить с обандо… Любопытно будет взглянуть на нового. Таких странных обещаний, по-моему, еще никто не давал.
— Он обещал работу всем, Кей. Напрасно ты злишься.
Я кивнул. Знаю, я не подарок. Много лет назад в Лондоне я тоже не был подарком. Но там было только два альтамирца — я и Кристофер Колонд, и мы находили общий язык, несмотря на то, что Кристофер провел свое детство в квартале несомненно более богатом, чем мой. Собственно, весь квартал Икер, где жил Кристофер, принадлежал одной семье — Фершей-Колондов. Эта семья дала Альтамире пять президентов, это же позволяло Кристоферу не ломать голову над будущим, забыть о сложностях, о которых не всегда мог забыть я. Впрочем, кое-что нас связывало. Кристофер мог, например, в самом разгаре карточной игры бросить карты. «Я проиграл», — говорил он, и как-то само собой считалось, что он прав. Если ты приходил занять у него денег, он мог сказать: «У меня сейчас ничего нет, но ты можешь пойти к Тгхаме». Тгхама был негр, то ли из Камеруна, то ли из Чада, и чаще всего сам занимал деньги. «Уверен, Тгхама тебя выручит». И Тгхама выручал. Когда ты приходил к нему, оказывалось, что он только что получил наследство. Никто не знал, как это у Кристофера получается, все просто привыкли к этой его особенности. И, наверное, только я мог бы что-то о ней сказать, ибо судьба не обошла меня, как и
Это начиналось с недолгой головной боли и головокружения, но затем ты вновь входил в норму, хотя жизнь теряла цвета и вгоняла тебя в апатию. Вовсе не просто так. Ведь стоило сделать усилие, и ты сразу видел всю свою прошлую жизнь, что там с тобой случилось и что ты там натворил, столь же ясно ты видел и будущее — все, что там с тобой случится и что ты там еще натворишь. «Ма, — говорил я матери, будучи еще лицеистом. — Ты принесешь мне миндальное пирожное?» — «Какое еще миндальное пирожное?» — бледнела мама, а отец подозрительно посматривал на меня: «Кей, мы можем заказать любые пирожные. Зачем утруждать маму?» — «Нет, — говорил я упрямо, — я хочу попробовать то, которое господин Ахо Альпи приносит прямо в спальню» — «Что такое? — бледнел отец, и усы его вздергивались, как живые. — Ты был в спальне у господина Ахо Альпи?» — «Ну что ты, папа. Кто меня туда пустит. Но ведь мама собирается гам быть».
Боюсь, я не понимал тогда, что время делится на будущее и прошедшее. Одновременно жил как бы во всех временах сразу, я еще не умел точно различать время, когда моя мать уже побывала в спальне господина Ахо Альпи, и время, когда она еще только обдумывала такую возможность. Более того, долгое время я считал, что многие люди чувствуют так же, как и я. Только когда увидел наяву, к чему могут привести такие мои особенности, я научился выделять момент настоящего. Научился, как все, жить всегда в настоящем моменте, хотя и оставлял для себя небольшой зазор. Он давал мне возможность в любой компании чувствовать себя свободно. Возможно, поэтому меня и ценил сэр Чарльз Сноу, он любил свободных людей. Впрочем, такой же эффект давала и чашка обандо, при этом я обходился без головной боли и головокружения. Со временем я все реже и реже прибегал к своим странным возможностям, а если честно, будущее всегда казалось мне столь же скучным, как и прошедшее. Сегодня президент Ферш, завтра президент Фоблес, послезавтра Бельцер, но ведь там, впереди, если смотреть внимательно, опять Ферш, Фоблес, опять Бельцер… И все они похожи друг на друга. Это, последнее, я знал не понаслышке. Я, например, хорошо помнил президента Къюби. Он был отчаянно усат и предельно решителен. При этом, говорят, он был не худшим президентом, по крайней мере, именно при нем Кристофер Колонд и я уехали в Лондон, и нам оплачивали дорогу и проживание. Потом Къюби расстреляли как предателя революции, а его место занял некто Сесарио Пинто. Он не имел веса среди военных, поэтому очень быстро попал в башни Келлета. Потом был Ферш, затем Ферш-старший, которого застрелил племянник Къюби — Санчес Карреро, но и ему не удалось долго поуправлять Альтамирой… В сущности все они были одинаковы. И этот новый президент, который произвел такое впечатление на Маргет, тоже, наверное, какой-нибудь Ферш.
Видимо, я сказал это вслух, Маргет возразила:
— Да, он Ферш, но вовсе не какой-нибудь… Кристофер, вот как его зовут… Правда, красивое имя?
— А фамилия? У него нет фамилии?
— Почему ты так говоришь? — испугалась Маргет.
Я пожал плечами:
— Обычно имя ведет за собой фамилию. Всегда хочется, чтобы они стоили друг друга. Имя Кристофер, на мой взгляд, вполне звучало бы с фамилией Колонд.
— А-а-а… Ты уже знаешь, — разочарованно протянула Маргет.
Я пожал плечами. О том, что у нас новый президент, я, конечно, знал, но его имя меня не интересовало. И то, что новый президент оказался однофамильцем моего старого приятеля, ничуть меня не взволновало. Уютно устроившись в кресле, я принял еще чашку обандо и с удовольствием косился на Маргет, заканчивающую свой вечерний туалет.
— Я почти до полуночи простояла под окном президента, — радовалась Маргет. — Нас там было много. Мы стояли, затаив дыхание. Свет в его кабинете не погас.
— Наверное придумывал занятия для своих патрулей, — усмехнулся я.
— Каких патрулей, Кей?
— Для военных. Что ходят по улицам.
— О чем ты? Я весь день провела в городе и не встретила ни одного патруля.
— А ты взгляни в окно, — посоветовал я. — Что ты там видишь?
— Вижу улицу, сад Кампеса…
— Зачем смотреть так далеко… Смотри туда, за Деревья…