Счастливая несчастная жизнь. Сборник рассказов

Монастырский Сергей Семенович

– Знаешь, что? Надо бы побольше сюжетов о наших достопримечательностях, может даже одну стену портретами знаменитых горожан!....

– Ну, это вы на доске почета рисуйте! – съязвил Николай.

– Ну, ты и хам! – удивился мэр, но удивился как-то одобрительно.

…. Художников не хватало. Вернее, можно было обойтись и этими силами, тем более, что прибавилось три человека. Но тогда работа растянулась бы на годы. А впереди зима.

И Николай бросил клич в соц.сетях.

Неожиданно это имело

успех. Предложения от молодых ребят сыпались просто градом.

Тогда Савушкин организовал нечто вроде конкурса. Каждому кто обращался, предлагали прислать свой эскиз. На любую тему, в любом стиле. Стен-то хватало.

Через две недели Николай отобрал двадцать семь ребят. Николай обговорил об условиях, он оплачивал ночлег в городской гостинице. Тысячу рублей в день на еду. И все. Никакого гонорара! Сочтемся славой!

– Пойдет! – ответили авторы. Им казалось прикольной сама идея.

И то, что, как обещал Николай, их фамилии и подписи останутся под картинами.

Новый десант приступил к работе. Более интересного времени в жизни Николая не было. Стены домов расцветали разными красками. И живописными сюжетами. Ну, как водиться, были продолжением времена года. Один из домов стал осенью, другой зимой, третий – жарким и ярким летом. Был дом в Московском стиле, был в русском фольклорном, совсем оригинальный: по стенам которого слово «счастье» было написано на всех языках мира….

От новых идей не было отбоя. Появились международные дизайнеры, прослышавшие об этом чуде, и предлагавших свои услуги по оформлению газонов в стиле каждого дома, скульптуры, намеренные разместить свои оригинальные композиции, то на стенах домов, то на газонах…

Николай принимал все, но условие ставил одно:

– Пожалуйста, но бесплатно!

Совсем бесплатно все же не получалось, гонорары не получил никто, но материал для скульптурных композиций, землю и насаждения для газонов приходилось покупать.

Деньги, предусмотренные сметой, стремительно таяли.

– Ничего, – утешал Николая друг, – шедевр нужно довести до конца!

Пришлось залезть и в те десять миллионов, которые Савушкин оставил для себя.

Вскоре кончились и они.

Но за то – что это было за чудо!

На огромной поляне, окруженной березовым лесом, стоял сказочный город с цветными живописными домами, изумительным ландшафтным дизайном, необычными скульптурными композициями!

По дорожкам и улицам этого счастливого города ходили счастливые люди, темных тонов не было в этом счастливом городе.

Хотя никто не знает, что за жизнь идет за стенами этих ярких и непременно счастливых домов?! Но это уже от Савушкина не зависело.

И, потому на глухих торцевых стенах этих домов художники в виде веселых композиций изобразили сами себя, увековечив каждый именем и фамилией.

И, наконец, на первой глухой стене, открывавший вид на город, был изображен сам Савушкин. Под ним сверкая золотой краской, стояла подпись:

«Продюсер и автор идеи архитектор Николай Савушкин»

… Ребята разъехались. В этом дивном городе остались его жители. И среди них – Николай Савушкин.

Который с этих пор жил как все – на одну зарплату.

Жил, как все. И спал спокойно, как все. И не мучился больше бесконечными мыслями.

Возраст дожития

Андрею Николаевичу стукнуло семьдесят пять. Он этого, правда, привычно не заметил, поскольку уже пятьдесят лет его ни разу не отмечал.

Ну, так он себе придумал. Не хотел взрослеть, а потом уже стареть, а ведь отмечая день рождения, волей-неволей вспоминаешь, что стал на год старше.

А так – перевалил за этот день – и не заметил. К тому давно привыкли его друзья, коллеги по работе, и даже некоторые родственники, многие из которых и, правда, не знали, сколько лет Андрею, а потом все-таки Андрею Николаевичу – вспоминать все же какие-то границы расставлять.

Скажем, так – между сорока и пятидесятью, и так примерно дальше. Сам он до недавнего времени тоже слабо понимал, сколько ему лет – в паспорт его заставляли заглянуть лишь в каких-то случаях особой необходимости, или жена в сердцах, допустим, скажет – что ты скачешь, как молодой козел, тебе все же за пятьдесят! – Сам он себя чувствовал в последнее время где-то пятидесятилетним, соответственно так и жил.

Был он худ, строен, залысины, конечно, были, но и волос на голове оставалось достаточно.

И вдруг как обухом по голове – семьдесят пять! Ему никто этого не сказал. Понял сам.

И постарел после этого как-то внезапно. Нет, внешне он мало изменился, но само осознание этого убивало и старило его каждый день. Вернее, возвращало, наконец, к действительности, в которой он по возрасту оказался.

С работы он ушел, внезапно со стыдом поняв, что сделать это нужно было еще десять лет назад.

Директор института, где он заведовал лабораторией, подписав его заявление, как будто облегченно вздохнул.

И он стал привыкать к другой жизни. Никаких планов на нее он не делал, потому что вдруг понял, что жизнь, в сущности, прожита и так как он хотел бы прожить всю эту жизнь до конца, уже не получается.

Старый он.

Это совершенно естественно для человека его возраста, но новое для него состояние, он стал вдруг ощущать почти ежедневно.

Кассирша в магазине стала спрашивать у него пенсионное удостоверение. Для скуки. Наверное, спрашивала и раньше, но он это пропускал мимо своего сознания.