Счастливая
Шрифт:
— После… я заливалась кровью… все лицо было в крови.
— У вас лицо было в крови?
— Да.
— От падения?
— И от падения, и от побоев, и от пощечин.
— Нанес ли он вам удар перед совершением описанного вами полового акта?
— Угу.
— В какое место он нанес вам удар?
— По лицу. Я стала задыхаться. Он сдавливал мне горло, раздирал лицо. Повалил меня на землю, уселся сверху, чтобы я не убежала, и стал бить кулаками по телу.
— Так, — сказал Райан, — а после этого, как вы отметили, у него возникли
— Угу. — Я нарушила инструкции судьи: мне предписывалось четко отвечать «да» или «нет».
— Что произошло после этого?
— Он не смог достичь эрекции. Более конкретно сказать не могу — я в этом не разбираюсь. Но перед введением члена и совершением полового акта он остановился и заставил меня встать на колени, чтобы сделать ему минет.
— Был ли после этого такой момент, когда вам удалось вырваться?
— Да.
— Как это произошло?
— После того как он произвел в меня семяизвержение, он поднялся с земли, начал одеваться, нашел какие-то мои вещи и передал мне; я их надела, тогда он сказал: «А ведь я тебя обрюхатил, сучка. Что делать будешь?»
Я подробно описала, как насильник меня обнимал, как просил прощения и потом отпустил, но тут же окликнул вновь.
Райан помолчал. Следующая серия вопросов стала для меня единственной возможностью перевести дух. Что было у меня похищено при совершении преступления? Во что был одет насильник? Рост? Внешность?
— Не припоминаю, чтобы вы уточнили, был ли это чернокожий или белый, — напоследок спохватился Райан.
— Это был чернокожий.
— У меня все, ваша честь.
Развернувшись, он пошел к своему месту. Судья сказал: «Защита, прошу», и мистер Меджесто, поднявшись со скамьи, вышел вперед.
Двое адвокатов, защищавших Мэдисона в течение года, сильно смахивали друг на друга. Оба приземистые, лысоватые, над верхней губой какая-то гадость — липкие капли пота, а у Меджесто еще и неопрятные усики; на каждом перекрестном допросе я сосредоточивала свое внимание на этой отталкивающей черте.
Я внушала себе, что даже при благоприятном для меня исходе дела эти двое не будут заслуживать ничего, кроме ненависти. Пусть это их работа, пусть они чисто случайно стали участниками процесса, пусть у них подрастают детишки или страдают от тяжелого недуга матери — плевать. Их цель — меня раздавить. Надо хотя бы дать им сдачи.
— Итак, мисс Си-и-иболд… правильно? Ударение на первом слоге?
— Да.
— Мисс Сиболд, вы утверждаете, что вечером того дня, когда на вас было совершено нападение, вы посетили дом номер триста двадцать один по Уэсткогг-стрит?
— Угу.
В его тоне сквозило осуждение: мол, девчонка совсем завралась.
— Сколько времени вы провели по указанному адресу в тот вечер?
— Примерно с восьми часов до полуночи.
— Вы употребляли спиртные напитки?
— Я не употребляла никаких спиртных напитков.
— Вы в тот вечер курили?
— Там
— У вас были с собой сигареты?
— Нет.
Ничего не добившись, Меджесто решил зайти с другого боку.
— Сколько лет вы носите очки?
— С третьего класса.
— Вам известно, какое у вас зрение без очков?
— У меня небольшая близорукость, но вблизи вижу хорошо. Точнее не могу сказать, но зрение у меня неплохое. Вижу дорожные знаки и тому подобное.
— У вас имеются водительские права?
— Да, имеются.
— У вас есть в них необходимость?
— Да, конечно.
— На сегодняшний день ваши права действительны?
— Да.
Мне было не сообразить, к чему он клонит. Если бы он спросил, записано ли в правах, что я должна управлять автомобилем в коррекционных линзах, я бы еще поняла. Но такого вопроса не последовало. Ну, допустим, есть водительские права — а дальше-то что? Или водительские права означают, что я уже не ребенок, а взрослая и меня не грех изнасиловать? Ответов я не нашла.
Допрос продолжался.
— Верно ли, что вы постоянно носите очки, потому что без очков плохо видите?
— Нет, неверно.
— В каких случаях вы обходитесь без очков?
— Когда читаю или просто занимаюсь своими делами.
Разве объяснишь в такой обстановке, какая баталия разгорелась в кабинете у глазного врача? Он негодовал, что я постоянно хожу в очках. Что в угоду своему желанию выглядеть серьезной порчу зрение и попадаю в зависимость от корректирующих линз.
— Как по-вашему, той ночью в октябре очки были вам необходимы?
Он имел в виду «в мае», но никто его не поправил.
— Ну да, была уже ночь.
— Ночью вы хуже видите?
— Нет.
— У вас имелась особая причина брать с собой очки?
— Нет.
— Правомерно ли утверждать, что из общежития вы всегда выходите в очках?
— Нет.
— Имелась ли у вас той ночью особая причина надевать очки?
— Я получила их всего за неделю до того случая. Они мне нравились. Новые очки.
В последнюю фразу он вцепился клещами.
— Изготовленные по новому рецепту или просто в новой оправе?
— Просто в новой оправе.
— Изготовленные по старому рецепту?
— Да.
— Кто выписал вам рецепт на очки?
— Доктор Кент. Из Филадельфии, я там живу.
— Вы можете сказать, где именно… То есть когда именно был выписан рецепт?
— Кажется, в последний раз мне выписывали рецепт в декабре восьмидесятого.
— То есть очки были выписаны и изготовлены в декабре восьмидесятого, это верно?
Мог ли он знать, что нащупал нить и тут же потерял? Рецепт возобновили за полгода до изнасилования. По-прежнему не понимая, куда он клонит, я решила идти за ним след в след. Он хотел загнать меня в лабиринт, откуда нет выхода. Я не собиралась сдаваться. У меня по жилам потекло то качество, которое отличало Тэсс, — решимость.