Счастливчик, Наумов Алексей

Счастливчик

на обложку

Наумов Алексей

Шрифт:

— Пап, мам, а можно мы пойдём, погуляем? — спросил Серёжа.

— А как же скворечник? Мы хотели повесить скворечник? — спросил папа.

— Мы вернёмся и повесим. К тому же, мы его ещё не покрасили, — ответил Серёжа.

— Вы хотите покрасить скворечник? — поинтересовалась мама.

— Да, сказал папа. — И притом самыми яркими цветами.

— А так можно? — спросила, как вы сами понимаете, Варя.

— Думаю, да, — ответил папа. — Почему нет? мы же красим дома в яркие цвета.

— Птицы могут испугаться, — сказала мама.

— Ничего, — успокоил её папа, — зато у нас будут жить самые смелые скворцы в округе! Варвара, у тебя

есть краски?

— Да, — кивнула Варя.

— Вот и замечательно, — сказал папа, весело потирая руки. — Когда вернётесь, мы покрасим скворечник и вечером повесим его на сосну.

— А их не смоет дождём? — спросил Серёжа.

— Хм, — задумался папа, но потом просиял. — Мы покроем скворечник лаком!

— Боже мой, — обречённо сказала мама, — несчастные птицы. Мало того, что их дом будет их пугать, так ещё и ужасно пахнуть.

— Ерунда, — сказал папа, которого трудно было остановить, если ему в голову приходила какая-нибудь «великолепная» идея. — У меня осталось немного отличного мебельного лака в сарае, за ночь он высохнет, и птички буду очень счастливы в своём новом домике. Правда, Варвара?

— Да! — обрадовалась Варя. — А у них будут окошки?

— Честно говоря, я не думал об этом, — пробормотал папа, — а они должны быть?

— Конечно, это же домик, — сказала девочка.

— Я не очень уверена, что скворцам понравится, если у них буду окошки, — сказала мама, — Им будет неуютно и холодно.

— Жаль, — сказала Варя. — Я хотела сшить им маленькие шторы.

— Как мило, — сказала мама. — Но им и вправду будет лучше, если окошек не будет.

— Я придумал, — сказал Серёжа. — Мы им нарисуем окошки!

— Великолепно! — поддержал идею папа. — И окошки, и шторки, и даже маленькие горшочки с цветами на подоконнике!

— Ура, ура, — захлопала в ладоши Варя. — А можно нарисовать рядом с цветами кошку?

— Кошку, — с притворным сомнением покачал головой папа. — Как ты думаешь, дорогая, можно нарисовать на скворечнике маленькую кошку в окне?

— Только если совсем малюсенькую, — ответила мама.

— Я нарисую совсем крошечную, — пообещала Варя, — совсем котёночка!

— Вот и славно, — подытожил беседу папа, — а теперь, быстро помогаем маме все убрать и бегите, гуляйте, пока тепло.

— Хорошо! — хором ответили дети.

— Только смотрите, — предупредил папа, — аккуратнее у канавы, а лучше всего, вообще туда не ходите. Идите на поле.

— И не опаздывайте к обеду, — сказала мама.

— Да, не опаздывайте. И, дорогая, ты не знаешь где мой пиджак? Мне кажется, я убрал его в шкаф, когда мы уезжали прошлой осенью, но сейчас его нет там. Это просто дом с привидениями, которые постоянно перекладывают все вещи!

— Не все, — засмеялась мама, — а только твои!

— Всё равно, — сказал папа, — согласись, это удивительно! Впрочем, что тут удивительного, мы же живём с колдуньей…

И они оба засмеялись. Степашка спрыгнул с колен папы и помчался за ребятами, предвкушая долгую прогулку. Варя старательно надела ему на шею ошейник с маленькой табличкой, на которой был выгравирован телефон, на случай, если Степашка потеряется, и все трое отправились в путь, прихватив сачок для бабочек, который нес Серёжа.

Сначала они действительно пошли на поле, но дорога в одном месте оказалось такой грязной после весеннего половодья, что они невольно свернули в сторону и пошли к речке, которая текла вдоль дач, отделяя их от болот. Говоря по правде, это была и не речка вовсе, просто

все в округе так её называли и даже хотели поставить табличку с её названием, но так его и не придумали и все называли её просто — речка. Папа рассказывал, что когда-то давно, это был один из притоков небольшой реки, но потом она высохла, и на этом месте сделали дорогу и построили дачи. Тогда то, старое русло и решили использовать как водоотводную канаву. Его прочистили и выпрямили, а в том месте, где дачи заканчивались, продлили дальше, до настоящей реки, которая брала своё начало где-то в глубине леса и, сделав петлю, вновь уходила в него, разливаясь в болота. Папа вообще много знал про эти места. В его «кабинете», на втором этаже дачи, лежало много старых карт и книг, и Серёжа с Варей с удовольствием рассматривали их, представляя, что они переносятся на сто или двести лет назад и гуляют по этим местам. Поэтому, или почему-то ещё, трудно сказать точно, когда они подошли к «речке», им стало немного скучно и, поймав несколько бабочек, которые, как назло, все были одинакового и совершенно неинтересного бледно жёлтого цвета, они, не сговариваясь, двинулись дальше, вниз по течению. Степашка мчался далеко впереди, пытаясь поймать синих шуршащих стрекоз, которые, словно дразня его, зависали в воздухе прямо у его носа и молниеносно улетали, когда он с лаем бросался на них. Варя разглядывала первые маленькие цветочки, которые уже тянулись к солнцу, а Серёжа, просто болтал сачком, подставляя лицо солнцу. Участки давно закончились, но они неспешно брели дальше, немного разморённые неожиданным для мая зноем и спустя какое-то время вышли к реке. Течение здесь было сильным, и воздух ещё пах снегом и, совсем немного, болотом. До противоположного берега было метра метров пять, и вода пенилась и кружилась в тысячах мелких водоворотах, неся ветви и прочий мелкий мусор.

— А река глубокая? — спросила Варя, осторожно заглядывая с берега в тёмную воду, бежавшую у её ног.

— Не очень, — важно отвечал Серёжа, который слыл рыболовом и бывал здесь не раз. — Сейчас вот высоко вода стоит, а к лету мелко будет, по пояс.

— А тут водятся бобры? — спросила Варя

— Водятся, — кивнул мальчик.

— А ты их видел?

— Нет, — честно признался Серёжа. — Только выдру.

— Ой, а кто это? — спросила Варя.

— Это такая большая водяная крыса, — объяснил Серёжа.

— Фу, крыса, — сказала Варя. — У них противные хвосты!

— И ничего они не противные, — возмутился Серёжа, — а очень даже хорошие. Выдры умные и весёлые.

— Противные, противные! — настаивала Варя.

— Ну и не смотри тогда, — сказал мальчик, надувшись. — Пойдём домой.