Счастливо, товарищ…
Шрифт:
следит за нормальным исходом событий,
как ловкий оценщик не противоречит,
торгуется время, которое лечит…
3.
Под номером сто отправляется поезд,
среди пассажиров оранжевый пояс
уже исчезает, уже не догонишь,
билет заберёт проводница вагона,
причина отъезда – нелепейший случай.
А ты бы осталась, так было бы лучше…
Сентябрь-88.
* * * * *
В период смешения крови и взлёта бровей
застенчивый
торжественно тих.
Но стоят возле ванны моей
поэт с проституткой
и зрячего топят щенка.
А тело, согласно закону, проскочит трубу
затем, чтобы вторить зловонию мусорных куч.
Я благословляю бродячую Вашу судьбу
уже потому, что язык беспредельно могуч.
Ну что же, урок рисованья почти закруглён.
Не мною поверженный воин незыблемо стар.
И справа на том же заборе выводит углём
открытые женские формы, краснея, школяр.
Май-89.
* * * * *
Товарищ по сцене, когда я тебя позову,
мы встретимся там, где растаяла вечная мгла.
Искомая радость, что прямо от нас пролегла,
способна ослабить бесцветные сны наяву.
И чувствуя: не разряжается в сердце набат
на той стороне с безысходностью в степени “эн”,
мы станем минёрами тщательно сложенных стен
и мало-помалу, но выдавить сможем раба.
А если в конечностях неугасимая дрожь,
как следствие тяжести нового стада ханжей,
умрём и похерим, что кличет беду ворожей,
товарищ по сцене, когда ты меня позовёшь.
Июнь-89.
* * * * *
Моя случайная подруга,
пока дарующая мне
и тело, нежно и упруго,
и слово, верное вполне,
кому оказываешь милость,
целуя огненный букет?
Моя уже определилась
печать таланта на руке?
И, может быть, высоко место
ты предоставить мне должна,
слепая, зрячая невеста,
еженедельная жена.
Я окунусь, ещё не пьяный,
с твоим сознаньем – налегке -
в гнусавый голос ресторана
на европейском языке.
Август, сентябрь-89.
По Сальвадору Дали
Ноль километров пути.
Слушай, не надо юлить!
По Сальвадору Дали
сны до пчелы сократи.
Твой перезревший гранат,
снова к ногам упаду.
Тигры в тебе на ходу,
и невозможно назад.
Слабой,
рвёшься в летучие дни.
Мы остаёмся одни.
Будь, если можешь, нагой.
Март-90.
* * * * *
Между востоком и югом
долго плывёт тишина.
Шторы вплотную друг к другу.
Или темно от вина?
Прямо за тонкой стеною -
с вечера настежь окно.
Утро приходит за мною,
и неизбежно оно.
На пожелтевшей странице
недостаёт одного,
Господи – сильно влюбиться,
если бы видеть, в кого.
Кран, не закрученный туго,
сны мои сводит на нет.
Между востоком и югом
капает солнечный свет.
Март-90.
* * * * *
Устраняя падение в ноль,
заливаю шампанским пожар,
много-Ницше-и-чуть-Рокамболь
до прихода звезды Ахернар.
Точно так непреклонны пажи
и заботливо-нежен Перун,
так и я продолжал дорожить
именами невидимых лун.
А прошедшее сброшу, как плащ -
изъелозил его, извозил…
Всё равно не обида и плач -
три десятка покинутых зим.
Май-90.
* * * * *
Мой Август светлей и капризней.
Лавровый венок или нимб?
Опутанный нитями жизней
далёко сверкает Олимп.
Тревожен мифический зуммер
свободной и славной страны.
Готовится грозный Везувий
исторгнуть лавину войны.
Мне лучшая доля приснилась.
А что до сердечной струны -
являет стороннюю милость
Селена, богиня Луны.
Август-90.
Ленинград/Петербург
Я люблю наезжать в Петербург.
Экипажи – к порталам дворцов!
–
величавых потешных бойцов,
вожделенных античных фигур.
Я люблю из-под шёлковых лент,
переполненных мною клетей
на проспектах свободы моей
искромётный дарить комплимент.
Где игрою свечей и лучин
увлечён быстрокрылый Пегас.
И немного – не то, что у нас -
есть весьма одиноких мужчин.
Октябрь-90.