Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
Лис снова пожал плечами.
– Вряд ли. Я, конечно, не судмедэксперт, но вряд ли мертвец мог куда-то звонить и одалживать мне аппарат…
– Другого ответа я не ожидал, – Сочнев принялся заполнять протокол. – Сейчас мы все запишем, сопоставим с другими доказательствами и сделаем выводы…
Он был уверен в своей победе, и Лису это очень не понравилось. Что там такого он мог раскопать?! Что?! Что?! Что?!
Глава 7
Скелет в трюме
Все
становится явным.
Не все, конечно, но многое.
Про то, что набережную будут продлевать от Богатяновского спуска до Театрального, а потом и дальше, много говорили еще в советские времена. Но дальше обещаний с отчетных трибун и публикаций радужных планов развития города на ближайшую пятилетку в местных газетах дело не шло. Потому что на пути реконструкции стоял судоремонтный завод «Красный моряк», разгрузочный терминал грузового порта и корабельное кладбище. Поэтому сроки постоянно переносились: с 1970 на 1980, потом на 1990, потом, когда началось «мутилово» – на неопределенное «по мере достаточного финансирования»… Время текло неумолимо и без остановки, так же, как воды широкого в этом месте Тихого Дона.
За последнее десятилетие многое разрешилось само собой: «Красный моряк» остался без обязательных госзаказов и тихо умер, грузовой порт расширился, и разгрузочный терминал перенесли на основную территорию. Появились инвесторы, готовые потратиться на превращение дикой заброшенной территории в престижнейшее место города, где каждый квадратный метр будет приносить больше прибыли, чем метр золотоносного прииска на знаменитой, прославленной Высоцким, речке Вача. И давний проект стал приобретать реальные очертания.
В первую очередь взялись за отстойник списанных на металлолом судов, который в народе называли корабельным кладбищем. Вначале несколько буксиров, грузовая баржа и плавучий кран растащили и убрали всякую мелочь – проржавевшие насквозь малотоннажные катерки, речные трамвайчики, разбитые лодки, отрезанные в незапамятные времена носы и кормовые части нефтеналивных танкеров, освободив от завалов металлолома теплоход «Максим Горький», некогда красу и гордость речного флота, простоявшую здесь последние 28 лет со срезанной верхней палубой. Все понимали, что убрать такую махину будет самой трудной задачей, но, как говорится: глаза боятся, а руки делают.
В понедельник утром юркий буксир сделал очередной рейс, доставив на борт «Горького» передовую бригаду Виктора Скоробогатько, вооруженную электрическими талями, мощными дизельными насосами с фильтрами ила и песка, а также обычными такелажными инструментами: баграми, лопатами, носилками. Им предстояло расчистить трюмы, откачать воду и проверить состояние бортов ниже ватерлинии. При положительной оценке планировалось отбуксировать бывший лайнер в левобережный залив Ковш, где и порезать на куски. Если состояние обшивки окажется неудовлетворительным, резать придется прямо на месте.
– Ни шиша тут с буксировкой не выгорит, точно говорю…
Низкорослый и юркий, как креветка, рабочий в брезентовой робе подошел к дыре в палубе, зияющей на месте трубы. Посмотрел и сплюнул вниз.
– Там и днища нет, акватория видна. Весь Дон выкачивать придется! На фига козе баян? Надо сразу резать. Зачем зря корячиться?
– А ты представь, что это свежая поллитра, – посоветовал ему немолодой бригадир – суровый портовый бобер с грубым, изборожденным морщинами лицом. Он был человеком старой закалки, до сих пор хранил членский билет КПСС и участвовал во всех коммунистических демонстрациях.
– Выкачаешь и еще попросишь.
– Это если с закуской, то да! – усмехнулся низкорослый.
– Будет там тебе закуска, не боись… Вона…
Словно в подтверждение этих слов по носовой надстройке пробежала огромная черная крыса. Низкорослый подобрал болт, швырнул в нее – не попал. Даже не ускорив ход, крыса спокойно перебежала на нижнюю палубу.
– Еть мать. Их тут тыщи тыщные! – вздохнул кто-то. – Доплачивать надо…
– Хватит канючину разводить! – прикрикнул бригадир. – Разболтались… Все по местам, работать надо!
Трое рабочих, включая низкорослого, спустились вниз, в машинное отделение. Бригадир с помощником установили над черной дырой таль, спустили помпу и поддон с инструментами. Снизу раздавался плеск и разносимая эхом ругань. Потом затарахтел дизель, из толстого, переброшенного через борт брезентового рукава полилась мутная, застоявшаяся вода.
– Я слыхал, что все из-за этой лайбы затеяли, – сказал помощник во время перекура. – Подлатают, покрасят и пустят плавать, типа плавучего ресторана…
Бригадир молча жевал крестообразно сплюснутый мундштук папиросы.
– Вот мы сейчас тут жилы рвем, а через год на этом самом месте какой-нибудь богатый хмырь с классными телками будет коньяк жрать, – с недобрым прищуром продолжал помощник. – Представляешь?
– Нет, – мотнул головой бригадир. – Не представляю. Не будет никакого ресторана.
– Почему?
– По кочану. Здесь люди погибли. Триста человек в одну минуту. Вот на этом самом месте. Корабль этот проклятый, никто копейки в него не вложит… Один путь – на металлолом.
Бригадир посмотрел на помощника.
– Ну, чего пасть открыл? – проворчал он. – В 83-м эта посудина на полном ходу в Ульяновский мост въехала, в шестую арку, где только буксиру пройти и можно. Весь верх снесло. Вместе с открытой палубой и рубкой, со всем… А народ, что там веселился, так и размазало. И трубу эту…
Бригадир показал на зияющую в палубе дыру.
– …срезало как ножом. А сверху еще вагоны посыпались… Там, по мосту, товарняк в это время проходил. Не слыхал ничего, что ли?