Щит на вратах
Шрифт:
— Кто здесь? — сурово крикнул в темноту вышедший из-за угла воин.
— Адрианополь! — как научил Филимон, ответил Хельги.
— Никея! — тут же отозвался страж и лишь угадывавшимся в темноте жестом разрешил следовать дальше.
У Калигарийских ворот «компаньонов» тоже давно уже ждали. Начальник воротной стражи Амвросий по очереди спустил всех вниз со стены на длинной веревке. Оказавшись на земле, Хельги огляделся, положив руку на меч. Не похоже было, чтобы стража русов очень уж бдила. Никто не бежал из темноты, не
— Ну и стражи, чтоб вас Перун поразил, — не сдержавшись, выругался князь. — Эдак хоть целая сотня катафрактариев вылазку совершит — никто не заметит.
— Не переживай, заметим, — раздался из темноты насмешливый голос. — Адрианополь!
— Никея, — ошарашенно отозвался Хельги, не очень-то уверенно чувствуя себя в позорной роли лазутчика.
— Проходите. — Видно было, как зашевелились кусты, и князю на миг стало не по себе — слишком уж хорошую мишень представляли собой его люди» столпившиеся на открытом пространстве между городскими стенами и временными укреплениями русов.
— Идите строго по тропе в деревню, — предупредил все тот же голос. — Дернетесь в сторону — умрете.
Делать было нечего. Решив не лезть на рожон, Хельги с Ирландцем и воинами двинулись по неширокой тропе, вьющейся меж кипарисами и шиповником. Сквозь черноту облачности, слабо освещая путь, проглядывали тусклые звезды. Где-то впереди залаяли собаки.
— По-моему, нам туда не надо, — догнав князя, усмехнулся Ирландец.
Хельги согласно кивнул и предложил затаиться неподалеку, в кустах. Выждать, когда рассветет.
— Надеюсь, там нет никого, мы уже достаточно отошли от охранения.
В кустах и впрямь никого не оказалось, не считая стаи ворон, огласивших округу гулким недовольным карканьем. До чего же было неуютно! Колючие кусты так и норовили расцарапать лицо. Ко всему, стал накрапывать дождик. Легкая ромейская одежка вовсе не спасала от холода. Почувствовав, что коченеет, князь заставил воинов приседать — хоть так согреться. Сам приседал с ними, стараясь не рассмеяться. Видела бы его в этот момент Сельма!
Так и дождались рассвета. Солнце еще не взошло, но уже забрезжило призрачным тусклым светом. В деревне за холмом закричали петухи.
Хельги положил руку на плечо самого младшего воина.
— Ну, вот и пришло твое время, Ждан. Готов?
Отрок кивнул, зарделся — шутка ли, сам князь напутствует его в опасный путь. Ждан один из всех был в кольчуге, которую специально для этого случая прикупили на рынке, так же как и блестящий шлем и короткое метательное копье — дротик. На плечи набросили плащ — издалека сойдет за воинский.
— Словно лазутчика готовим, — покачал головой Твор.
— А он и есть лазутчик, — хохотнул князь. — Свой среди своих. Ну, пусть хранят тебя боги, отрок!
Улыбнувшись, Ждан шмыгнул носом и быстро пошел в сторону русских позиций. Так и было задумано: его, младшего гридя, мало кто знал, тогда как запросто могли узнать недавно «погибшего» Твора, не говоря уже об Ирландце или — того хуже — князе, который, вообще-то, находился сейчас в своем шатре, разбитом на берегу моря. И кем был этот человек на самом деле, знал лишь молодой воевода Вятша, посвященный во все дела. Его и должен был отыскать Ждан.
— Стой! — Отрок оглянулся. Вышедший из-за кустов воин целился в него из лука. Двое других, крепкие молодые парни, стояли поодаль, выставив вперед копья. — Кто таков?
— «Детской» сотни воеводы Вятши вой! — как учили, откликнулся Ждан.
— «Детской» сотни, говоришь? — Опустив лук, воин недоверчиво осмотрел парня и подошел ближе. — Дай-ка сюда копьецо.
Ждан послушно протянул дротик.
— «Детский», говоришь? — усмехнулся страж и вдруг неожиданным приемом сбил отрока с ног, закричав:
— Вяжи его, ребята!
Навалились, заломили за спину руки, связали! Набилась в рот черная мокрая земля. Ждан сплюнул.
— Плюется еще, тварь. Во, смотрите-ка, ребята, лазутчика поймали! У, вражина.
— А откель ты знаешь, что это лазутчик, дядько Ноздряй? — спросил один из парней. — Он же говорит, «детский».
— Сам ты «детский», — нехорошо ухмыльнулся Ноздряй.— Вона, разуй зенки! Смотри, кольчужка-то у него не по-нашему вязана!
— И правда.
— Шелом тоже не наш, больно уж плоский, про копье я уж и не говорю — как есть ромейский дротик. А плащ? Тонкий, такой ни от дождя не укроет, ни от солнца палящего. Ромейский плащ! Так кто же это, как не ромейский лазучтик?
— Верно, дядько! Ух, гад! — Один из парней больно пнул Ждана в бок, да так, что едва не захолонуло сердце.
— Счас вызнаем, зачем он к нам пробрался, — с непонятным азартом потер руки Ноздряй. — А ну, тащите его к тому бревнышку… Так. Теперь кольчужку да рубаху сымите… Привязывай, привязывай к бревнышку… Помните, спрашивали, зачем мне здесь плеть? А вот и сгодилась.
Хищно ощерившись, Ноздряй со свистом раскрутил в воздухе конец плети, с размаху опустив его на спину Ждана. Отрок дернулся, закричал. Полетели вокруг мелкие капельки крови — удар сразу же рассек кожу. К кровавому шраму чрез всю спину тут же прибавился второй, затем третий.
— Ну? Так зачем к нам шел?
— Вятше… воеводе… скажу… — со стоном прошептал отрок.
— Нет уж, и нам сейчас скажешь. —Ноздряй гнусно осклабился. — А не скажешь, так, ровно пес, сдохнешь.
— Да не лазутчик я! — с обидой выкрикнул Ждан. — Вятшу, говорю, позовите… воеводу. Ему скажу…
— Ишь ты… — Ноздряй еще раз стегнул пленника. Тот дернулся, застонал…
Еще бы не застонать. Такая. боль… жуткая. И ладно бы от врагов, а то от своих, что самое-то обидное. И ведь не расскажешь ничего — нельзя. Так и погибнешь здесь под плетью.