Щит на вратах
Шрифт:
— Получай!
— Ну чтс-же вы? Ведь я же свой, свой… ну неужели вы не чувствуете, неужели так глупо попался бы настоящий лазутчик? Или вам все равно, кого бить? Ну, перестаньте же, перестаньте…
— Здорово ты управляешься, дядько Ноздряй, — завистливо произнес кто-то из парней. — А дай мне попробовать.
— Пробуй, — пожал плечами Ноздряй. — Не, замахивайся не так, с оттягом… Во!
Ждан снова дернулся, с ужасом сознавая, что не может ничего придумать.
— А вот дай-ка обратно. — Ноздряй засмеялся. — Покажу,
— Ну-ка, ну-ка…
— Главное тут — примериться…
— Стойте! — закрутил головой Ждан, светлые волосы его растрепались, серые глаза смотрели с ужасом. — Лазутчик я, лазутчик. Признаю!
— Поздно, парень.
— А за лазутчиков, между прочим, награда положена! Эй, слышите меня, парни? — Ждан извернулся, как уж, увидел, что хитрость его достигла цели.
Парни переглянулись. Один из них перехватил нанесенную для последнего удара плеть.
— Охолони-ка, дядько. За лазутчика ведь и впрямь наградят.
— Ужо, Вятша-воевода серебришка отвалит изрядно, — подначил Ждан, инстинктивно стараясь,
чтоб в головах парней сформировалась устойчивая цепочка: лазутчик — Вятша — серебро. Чтоб серебро связалось у них именно с Вятшей.
— Инда и впрямь утащить к воеводе? — раздумчиво протянул кто-то. — Не к Вятше, так к Хаснульфу.
— От Хаснульфа мы точно ничего не дождемся, — неожиданно подал верную мысль Ноздряй. — Лучше уж, в таком разе, к Вятше. Выводите коней.
Ого, у них еще и кони? Тогда быстро доедем.
Ждана отвязали от бревна, снова скрутили ему руки, на этот раз спереди, другой конец веревки привязали к седлу, по-хазарски. Конь-то оказался один, на него и уселся Ноздряй, хлестнул плетью, помчался, отрок едва не упал — хорошо, поддержали под руки бегущие рядом парни, закричали недовольно:
— Не так быстро, дядько…
И вот уже впереди, за деревьями, показались шатры, бревенчатые осадные башни, пороки. А за ними тянулись широкой бесконечной лентой зубчатые стены столицы ромеев.
Просторный шатер воеводы Вятши стоял рядом с княжеским. Вился на ветру алый стяг-прапор.
— Куда? — заступили дорогу хмурые стражи.
— К воеводе, с лазутчиком.
— Что такое? — высунулся из шатра Вятша. Кинул взгляд на Ждана, усмехнулся, косо посмотрел на Ноздряя.
— Кто такие?
— Сотника Гостомали вой, Ноздряй и Викул с Караем.
— Запомню, — глядя на окровавленную спину Ждана, недобро прошептал воевода и распорядился: — Лазутчика — в мой шатер. Туда же — лекаря. Этим троим — серебра… А завтра пусть идут к башням вместе со всеми, и чтоб в первых рядах, хватит в охранении прохлаждаться!
Князь заметил всадников еще издали, сразу же опознал Вятшу и скакавшего чуть впереди Ждана. Нетерпеливо вышел навстречу из-за кустов.
— Что-то долго.
— Так ведь еле отыскал, княже, — доложил Ждан и вдруг медленно повалился на бок. Творимир едва успел подхватить отрока.
— Что с ним? — Хельги нахмурился. — Ранен?
— Пустяки, — усмехнулся Вятша. — Всего-навсего отведал плетей. Заживет. — Молодой воевода вопросительно посмотрел на князя, не осмеливаясь спросить, зачем тот явился. Все уже сделано? Так быстро?
— Нам нужны повозки, — сказал князь. — Много повозок и чуть-чуть серебра — нанять возчиков.
— Серебро найдем, а вот повозки… — Вятша задумался, взъерошил затылок. — Мы ведь пришли на ладьях, княже… Какие уж тут повозки?
— Жаль… — Хельги вдруг озорно улыбнулся, почувствовав внутри себя такой знакомый холод. — Надеюсь, там хорошая дорога… — Он назвал деревню.
— Отличная, — улыбнулся Вятша. — Еще римская.
— Значит, и впрямь хорошая. Вот что, насады можно поставить на колеса? Волов мы найдем в деревнях…
Они подъехали ночью к Калигарийским воротам.
— Адрианополь!
— Никея!
Скрипя, заработали подъемные механизмы. Погонщики подогнали волов.
— Куда сгружать, хозяин?
— Странные у вас телеги, — усмехнулся невидимый в темноте стражник. — Длинные, большие, востроносые. Словно морские челны-моноксилы… Постойте-ка…
— Эй, страж, нечего тут пялиться, делай свое дело.
— Я и делаю… Вон туда сворачивайте. Пустые дворы Влахернского дворца на короткое время огласились скрипом колес и приглушенной руганью погонщиков, которых снова заставили трудиться в качестве грузчиков. Чуть позже подошли рабы, пригнанные Филимоном. Разгрузились споро — еще не рассвело, а на просторном дворе уже громоздились штабеля бревен и досок. Отборный ливанский кедр. На вес золота.
Пока разгружали, Хельги прогулялся по живописным развалинам. Всюду запустение, тлен… Э, нет — вот этой дорожкой, судя по всему, не так давно пользовались. Князь прошелся по узкой мощеной аллее, пока не наткнулся на какую-то глубокую яму, похожую на заброшенную цирковую арену, коей, собственно, она и являлась. Почудилось вдруг, будто где-то под землею послышался приглушенный звериный рык! Не поленившись, Хельги, вытащив из ножен кинжал, спрыгнул в яму — под ложей, когда-то красивой, а ныне обшарпанной, имелись большие ворота, предназначенные для выхода на арену артистов… и зверей.
Князь потрогал петли, ощутил пальцами масло. Смазаны! Снова прислушался и, не услыхав на этот раз никакого рычания, пожал плечами и выбрался из ямы.
Пустые поставленные на колеса ладьи за стенами встречал Вятша с преданными воинами.
— Заворачивай, — распорядился он возчиками. — Будете целый день ездить сегодня вдоль стен, там, где возможно. Получите еще столько же серебра, сколько уже получили.
Возчики обрадованно загалдели.
— Хитрая штука, — ухмыльнулся один из воинов. — Так, может, и на штурм пойти на ладейках?