Считай звёзды
Шрифт:
— Не в состоянии самостоятельно объяснить? — он улыбается. Вижу краем глаз. Доволен, придурок.
— Нет, просто не вижу смысла распинаться для, — прерываюсь, сжав ноги, ощутив, как его ладонь скользит выше, к внутренней стороне бедра. Выходит, стискиваю его руку, заставив себя сильнее краснеть, но, попытавшись разжать, он продолжает свое действие, вынудив сдержать ладонь парня на одном уровне. Мне не нравится та щекотливая боль, что охватывает низ моего живота. Она лишает меня внешней строгости, а это всё, чем могу противостоять О’Брайену.
— В общем, тут переходные и… —
— Видишь, стрелочки, это… — попытки тщетны. Мой настрой сбит. — Стрелочки показывают переход.
— Да ты что, — Дилан шепчет.
Да, что я несу? Сама не пойму. Бред полнейший.
Собраться не выходит. Растираю ладонью лоб, кое-как удержав себя от срыва, и грубо двигаю лист и учебник к парню, проворчав:
— Давай, самостоятельное обучение, — отдергиваю его ладонь от своего бедра. Злюсь на себя. По большей части за неумение сохранять самообладание. Раздражает проявление эмоций, тем более, когда дело касается этого типа. Он — последний, кому дозволено видеть мои настоящие чувства. И не потому, что он мне неприятен, просто порой я забываю о том, каким мастерским образом парень поворачивает мои слабости против меня. Лучше быть осмотрительной и не дозволять себе многого.
Думаю, Дилан слегка сбит с толку моим поведением, поэтому краем глаз следит за моим передвижением, но остается молчаливым. Встаю из-за стола, двигаясь к кровати, чтобы дернуть пару струн старой гитары. Мама очень придирчива к музыкальным инструментам, почему же она оставила здесь гитару?
Не хочу думать.
Плюхаюсь на край кровати, взяв инструмент. Дергаю напряженно натянутые струны, кажется, каждое их звучание медленно убивает О’Брайена, плечи того поддергиваются во время моей недо-игры. Молчит, отдавая внимание параграфу.
Какое-то время мы держим рты на замке. Я делаю вид, что разбираюсь в записях матери, Дилан притворяется, что понимает материал из учебника. Конечно, ничего из перечисленного не принесет пользы, и в какой-то степени я рада, что первым не выдерживает именно О’Брайен. Видимо, моё «насилие» над гитарой приводит его в ужас.
— Черт, ну и дерьмо, серьезно, — парень оборачивается, взглядом вцепившись в мои пальцы, которыми вожу по струнам. — Мои уши были зверски изнасилованы.
Пускаю холодный смешок, хмыкнув:
— И не только уши, — сильнее давлю на струны, звук раздается громкий, мне самой противно его слышать. Не жду, что Дилан поднимет свою задницу, чтобы помочь мне. Между нами опять образовалась морозная стена. И я не собираюсь идти на компромисс первой. Достало всё это. Не понимаю, что не так в моем поведении, что этот тип считает дозволенным совать мне руки между ног? Я преподношу себя не так? Почему все…
Все лезут ко мне. Почему? Я слишком развязна? Легкомысленна? Или… Нет, не могу понять. Мне не нравятся пошлые намеки, извращенные шутки. Какая уважающая себя девушка будет в восторге от того, что её желания ни во что не ставят? Дилан не имеет права вести себя так, будто это ничего не значит. Для него подобные действия сравнимы с чем-то обычным? Мне придется заставить его пересмотреть свои нормы хотя бы по отношению ко мне. Или же пускай вовсе не пытается
О’Брайен встает из-за стола. Он даже не успевает сделать в мою сторону шаг, а уже сжимаюсь внутри, невольно стиснув колени. Парень наклоняется, взяв тетрадь матери, и быстро скользит взглядом по аккордам, после чего опускает внимание на мои руки, ругая положение пальцев:
— Сразу видно, что руки из заднего прохода. Совсем не для струнного инструмента.
Окей. Спасибо. Отвожу глаза, всем видом стараясь не проявлять обиды. Говорят, на правду не обижаются. Но слышать такое… Категоричность всё равно задевает.
Ожидаю, что парень оставит вердикт таковым и вернется к химии. Мои надежды часто не оправдываются. В данном случае, всё происходит по той же схеме негодования. Правда, сомневаюсь, что ощущают именно отрицательные эмоции, видя, что Дилан не следует по прописанной мною в голове схеме. Он ещё раз проходится взглядом по аккордам, бледное лицо больше не выражает никакой наглости. Серьезен, даже строг. Не хотелось бы подмечать, но суровость в его взгляде ледяная, жесткая. Уверена, он начнет бить меня по рукам, если буду допускать ошибки при игре.
Каким образом нам удается так незаметно меняться ролями?
Приходится мысленно притихнуть, чтобы полностью подчинить себе дыхание. О’Брайен присаживается напротив меня на одно колено, в одной руке сжимает мамину тетрадь, внимательно изучая, пальцами другой начинает жестко менять положение моих рук. Сложно не заметить. Он серьезно относится к данному виду деятельности. Побоюсь предположить, что это просто его хобби. Может, игра на гитаре ассоциируется у него с чем-то? С отцом? Не знаю. Но лучше сосредоточиться. Не хочу ощущать на себе давление его злости из-за моего «насилия» над инструментом.
— Ты тупица, — Дилан явно выбирает выражения, стараясь цитировать мои слова, сказанные когда-то в его адрес. Стоит ли отмечать, что он оказывается очень нетерпеливым? Нет, не думаю. Это и без того ясно. Сколько раз я получила по рукам за то, что расстраиваю гитару? Не счесть. Тыльные стороны ладоней болят. Не жалуюсь на грубость. Здесь нет никакой дикой любви к мазохизму, всё дело в поведении О’Брайена. Знаю, как именно это прозвучит, даже моё сознание отрицает рождение столь нелепых мыслей, но мне… Мне почему-то приносит удовольствие наблюдение за «таким» Диланом. Нет, не тем, кто дает мне по рукам. Его поведение. Его серьезное выражение лица. Его неуместная строгость, будто он учит меня не игре на гитаре, а обезвреживать бомбы.
— Не так! — повышает голос, теперь вовсе сидит в позе йога на полу напротив меня. Терпеливо выношу его ругань, пытаясь выполнять поручения правильно, но каждый раз парень подмечает ошибки.
— Я делаю так, как ты говоришь, — сквозь зубы шепчу, нахмурив брови. Дилан готов ломать мои пальцы. У меня не выходит. Совсем. Кажется, мама подозревала о моей проблеме, поэтому учила меня играть на пианино.
О’Брайен опирается ладонями на край кровати по обе стороны от моих бедер, но не испытываю ни намека на смущение, ведь полностью посвящаю себя музыкальному инструменту. И аккордам, которые опять не выходит сыграть.