Считай звёзды
Шрифт:
— Мои уши, — парень с безнадежностью выдыхает, опустив голову. С обидой и недовольством на саму себя опускаю руки, расстроено уставившись на свои колени, края которых Дилан касается лбом. Не желаю лишний раз смущаться контакту, но струны сжимаю, отводя глаза в сторону.
— Как ты вообще на пианино играешь? — О’Брайен выпрямляется, сутуля плечи, и трет опухшие веки, а я воспринимаю сказанное с большей обидой. Терпение подходит к концу. Он может нести любую чушь, задевая мои чувства, но пускай не смеет заикаться про моё любимое дело. Да, соглашусь, мне не хватает музыкального образования. Мною занималась только мама, а потом отец запретил мне как-либо проявлять себя в данном направлении
Так что трудно изолироваться от замечания, касающегося дела, к которому у меня лежит душа. Я не умею играть, не знаю основ и правил. Но разве это должно препятствовать желанию и стремлению? Везде мне ставят рамки. Каждый думает, что имеет право делать мне замечания и указывать на недостатки.
Люди порой огорчают меня.
Ухожу в мысли, поэтому не задумываюсь перед тем, как повторно провести по струнам пальцами, за что получаю гневное:
— Не так, — Дилан жестко начинает работать с моими пальцами, пытаясь заставить тех принять правильное положение, но я уже сижу без огня в груди. Желание отпадает. Вот таким образом посторонние люди вышибают из тебя уверенность в себе. Не нравится мне это.
Хмурю брови, разочарованно выдохнув:
— Ты серьезно относишься к этому, так? — утверждаю. Мне даже не нужен его ответ. Всё и без того ясно. О’Брайен искоса поглядывает на раскрытую тетрадь мамы, видимо, забывает аккорды. Но ему приходится обратить на меня внимание, поскольку спокойно, без резкости убираю инструмент с колен в сторону, уложив осторожно на кровати. Дилан поднимает голову. Смотрит на меня. Не смотрю в ответ, не справляясь с проявлением обиды, хорошо, что могу проглотить ком, оставшись менее безразличной внешне. Встаю с края, делая шаг в бок, обхожу парня, который поворачивает голову, молча следя за мной. Ощущаю его внимание, так что сомнений в наличии наблюдения с его сторону нет никаких.
Торможу у стола, собирая его учебник и тетрадь, а так же пишущий предмет. Укладываю аккуратно на край, мягко надавив ладонью на стопку:
— Забирай, на сегодня достаточно, — вот так, спокойно. Без скачков тона голоса.
Не оглядываюсь на него, пытаясь до конца скрывать свое огорчение. Сказать честно, больше разочарования испытываю к себе. Плевать на методы общения Дилана. Дело во мне. Я правда не имею никакого намека на наличие таланта к музыке. Думаю, мой отец запрещает мне играть не только потому, что сравнивает меня с мамой. Ему просто тяжко выносить вой пианино.
Выхожу из комнаты, радуясь тому, что О’Брайен так и не пытается что-либо сказать. Направляюсь в ванную. Мне нужно остыть. Знаю, как это звучит. В доме холодно, а я собираюсь забраться под прохладный душ. Но мне жарко. От негодования. Всегда неприятно, когда тебе пихают прямо в лицо правду, что таишь от себя, создавая подобие само-лжи. А Дилан прямолинеен. Вряд ли задумывается о последствиях своих слов и действий. Понятия не имею, плюс это или минус. Зато этот человек точно не солжет. Мне так кажется. Боже, как понять всю ситуацию между нами? Я зла и обижена. И в данном случае, речь веду совсем об ином. О том, что он сделал тогда. В конце лета. Я… Если честно, я не разберусь с этим. Злость. Обида. Одно вытекает из другого и наоборот. Но сейчас, учитывая отношения наших родителей, могу уверенно предположить, что испытываю радость и благодарность за то, как он поступил со мной. Скорее всего, Дилан уже знал про Лиллиан и моего отца. Или же у него были другие веские причины.
Ясно лишь то, что он выставил меня в самом
Выдыхаю, закрывая за собой дверь ванной комнаты, и плечом опираюсь на ледяную стену, наслаждаясь её мерзким холодом. Остываю.
Слишком много мыслей об этом типе в моей тяжелой голове.
***
В большинстве случаев, теплый душ расслабляет тело, позволяя и мысленно слегка передохнуть, но этот вечер и пара часов в горячей ванной сделали из О’Брайена настоящего неустойчивого паралитика, нервозно реагирующего на любой шум. И даже собственные мысли порождали тик. Постукивания пальцами по мрамору, покусывание губ до крови, беспощадное щипание кожи шеи. Обычно лицо красное, румяное после ванной, но сейчас Дилан видит лишь, как сильно и четко выражаются круги под глазами на бледной коже. Белки покраснели от напряжения. Что-то ненормальное бурлит в вечно ледяной крови, заставляющее его часто сглатывать.
Смотрит в зеркало. Стоит, немного покачиваясь от легкой вялости в ногах после долгого пребывания в воде. От физической тяжести тянет присесть на край ванной, но лишь опирается рукой на раковину, ладонью второй грубо проводя по усталому лицу. На экране телефона мерцают пропущенные звонки от Нейтана. Время позднее. Около часа ночи, и парень молится скорее оказаться в кровати, но хорошо осознает, что не сможет уснуть. Опять. Может, здесь где-то есть мини-бар Митчелла? Дилан выпьет и расслабится.
Что же его гложет так сильно? До дрожи в пальцах.
Сердце ноет при каждом вздохе, приходится делать аккуратные небольшие глотки кислорода. В чем его проблема? Конечно, да, О’Брайен числится нестерпимым придурком, но даже этот придурок иногда переживает. Один из лечащих врачей в больнице как-то сказал ему… После приема, будто невзначай.
«Старайся не испытывать сильных чувств. Как бы грубо не звучало, затолкай эмоции поглубже в свой задний проход. И жить станет проще».
Дилану было девять. И тогда ему не удалось распознать смысл сказанного, а теперь всё стало ясным, как чертов летний день. Тот самый. День в конце августа. Когда он впервые ощутил жар, что ни есть реальный эмоциональный скачок. Сколько ощущений, сколько мыслей, сколько давления. И всё было в нём. В человеке, который понятия не имел, что температура его тела способна подскочить настолько высоко.
Обеими руками давит на край мраморной раковины, немного согнувшись, чтобы лбом коснуться поверхности зеркала, и резко выпрямляется, уставившись на себя. В свои глаза. Карие, темные, холодные. Угрюмый тип, полный негативных мыслей. Кожа пропитана этим отрицательным настроем к окружающей действительности. Так, почему? Каким образом это произошло?
Почему она заметила его в тот день?
Хмуро морщит лицо, бросая полотенце на стиральную машинку, и хватает темную футболку, натягивая на влажное тело. Без желания видеть себя в зеркале, поворачивается к тому спиной, чтобы укрыться оставшейся кофтой. Рукава еле налезают на плечи. Ворошит темные волосы, разбрасывая капельки уже прохладной воды в стороны, и выходит в морозный коридор, невольно пожелав лечь спать прямо в ванной.
Пар выходит огромным облаком, растворяясь в темноте. Выключает свет, оставшись топтаться на пороге какое-то время, чтобы глаза привыкли к кромешному мраку, застывшему во всём доме наряду с холодом. Весна в этом году не щадит.
Начинает пускать пар изо рта на ладони, двинувшись медленным, тихим шагом вперед. Нет желания привлекать к себе лишнее внимание. Тем более, что-то ему подсказывает, девушка не просто так не покидала остаток дня свою комнату. Сидела в ожидании, что он закроется в комнате.