Считай звёзды
Шрифт:
— И с чего вдруг такой херов позитив? — да-да, я ждала твоих слов. — Так быстро отошла от бурной ночи? Или забила хер?
— М, — мычу, пережевывая и проглатывая. — Нет, — без лишних эмоций вздыхаю. — Просто нашла решение.
— И какое же? — он усмехается, но не задерживаю на нем взгляд, больше внимания уделяя еде на тарелке.
— Ну, во-первых, я постараюсь больше не спать с мудаками, — произношу с особым сарказмом, принимая резкий удар взглядом в лицо. Была вполне готова к нему, поэтому откашливаюсь, не меняя
— Во-вторых, — сую немного салата в рот, глотая, и, наконец, возвращаю зрительный контакт с человеком-миной. И нет, не той самой миной, полной грусти. Имеется в виду, что он сейчас рванет.
— Я поговорю с Остином, — беру кружку с кроликом, и Дилан переводит взгляд на неё, следя за движением моей руки:
— Боюсь спросить, — с сарказмом, — с какой целью? — будто не понимает, но я точно уверена, он хочет высмеять меня, вот только во мне полно уверенности:
— Хочу начать отношения.
Смешок. Признаюсь, кольнуло. Поднимаю глаза, уставившись на О’Брайена, и только сейчас в полной мере изучаю его нагло-довольный вид. Он будто знает больше меня, отчего с такой жалостью и надменностью смотрит в ответ, немного наклонив голову к плечу:
— Наивно.
— Не думаю, — не обращай внимания, это же Дилан. Ему охота отыграться.
— Ты считаешь, — парень вздыхает, потирая лицо ладонями, и, такое ощущение, что он еле оберегает себя от желания разорваться в смехе:
— Ты считаешь, что он спит с тобой, — указывает на меня вилкой, при этом его взгляд явно говорит о моей убогости, из-за чего сжимаю губы, сложив руки на груди. — Потому что хочет встречаться?
— А как иначе? — разве… Нет? Это же Остин. Я знаю его. Он просто так не будет с кем-то спать, тем более, он давно оказывает мне внимание.
— Для чего люди вообще тогда… — замолкаю, качнув головой. — Забей, не твое дело, — опускаю глаза, принявшись за еду, чтобы отвлечься.
— Думаешь, если спали вместе, надо встречаться? Где твоя логика? Не позорься, кусок, ниже падать уже некуда, — он пропускает смешок, довольно притоптывая ногой.
— Я считаю, что надо хотя бы поговорить, — не выдерживаю, начав спорить, хотя хорошо знаю, что лучше вообще с ним не говорить, не отвечать, не замечать. Повторяю одну и ту же ошибку раз за разом.
— Если спали вместе, то… — мнусь, у меня мало опыта в этом, так что вообще удивительно, что могу говорить так уверенно. — Надо переходить к чему-то… — голос теряет твердость при виде физиономии Дилана. Он сейчас опять засмеется:
— Хм, — быстро скользит кончиком языка по нижней губе. — Мудрое решение — после секса начинать отношения, — вздыхает, наигранно задумавшись. — Пожалуй, набью такую тату прямо на заднице.
Хмурюсь, дернув плечами, и поддавшись вперед, чтобы вновь вернуться к еде:
— Отвали, — не его дело. Вот только кусок в горло больше не лезет. Почему этот тип постоянно лишает меня убеждений?
—
— Нет.
— Это Остин, — так, ожидала многое, а получила констатацию факта. Может, мне еще удастся отстоять себя в споре?
Выпрямляюсь, гордо подняв голову, и щурю веки:
— Эм, я как бы в курсе.
— Я имею в виду, что Остин — это «милый парень».
— Боже, — закатываю глаза, ладонью скользнув по лицу. — Опять ты об этом…
— Именно, — Дилан с мудрым видом кивает, но никакая маска не скроет от меня наличие надменного поведения.
— Я его знаю, — без сомнений выгораживаю друга, на что получаю очередной смешок:
— Поверь, — Дилан смотрит прямо в глаза. — Я его тоже знаю, и куда дольше тебя. Типичный богач, знаешь, такой, который считает, что всё принадлежит ему по умолчанию. И речь идет не о том, что родители ему слишком много позволяли. Он просто не задумывается о том, что брать чужое, — это неправильно, — цокает языком. — Тобой тупо воспользовались, как вещью, и… — он прогнозирует без сомнений. — Будут пользоваться, ведь ты не в состоянии отказывать. Вот и бесишься, пытаясь оправдать свое поведение и поведение Остина чувствами, которых нет.
Я не могу не засмеяться. И смеюсь, начав пальцами давить на больные виски:
— Господи, — что он несет? Он не знает меня, не знает Остина, не знает, какие у нас отношения, но ладно, Оскар за лучшее выражение лживой уверенности он определенно получит.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — качаю головой, грубо обрезая разговор. — Закрыли тему.
— Это был пустой трах, — заткнись, О’Брайен. Просто. Закрой. Свой. Рот.
Не поднимаю глаза, впечатывая взгляд в листья салата, но изолироваться не могу, ибо Дилан умеет давить морально:
— Ты — потаскуха, — продолжает словесный террор, и мне всё тяжелее игнорировать. — Шлюха, — делает паузы, сверлит меня взглядом. Не отвечаю на зрительный контакт.
— Девчонка на ночь.
— Всё? — перебиваю грубо, не желая больше слушать.
— Не нужно позориться и нести бред про чувства, которых нет.
— Замолчи, — сильнее ковыряю бедный кусочек индейки, чувствуя, как меня начинает трясти.
— Ты просто напросто жалеешь о трахе…
Бросаю вилку в тарелку, не сдержавшись и повысив тон голоса:
— Единственный трах, — врезаюсь своим злым взглядом в его глаза, — о котором я жалею, это… — затыкаюсь. Резко. И не потому, что выражение лица О’Брайена пугает, а потому, что сама не желаю произносить это вслух. Не хочу, чтобы это дерьмо слетало с моих губ, чтобы оно было озвучено, чтобы данный факт вновь вернул внутрь меня те неприятные, мерзкие ощущения, которые пытаюсь забыть на протяжении года.
Дилан смотрит. Редко моргает, начав еле заметно кивать головой, видимо, от подскочившей нервозности: