Считай звёзды
Шрифт:
— Ясно, — кривляюсь, уставившись на гречку.
— Ага, — Дилан без интереса шепчет, взяв свою кружку, и поднимает на меня глаза. — А с тобой сегодня что?
— Чего? — хмурю брови, искоса взглянув на него.
— Выглядишь ужасно, — парень противно усмехается, окинув меня вниманием с ног до головы, а мне остается только закатить глаза и промолчать, ощутив легкий укол в груди. Всегда неприятно слышать о том, как плохо ты выглядишь. Надо пополнить список своих навыков: научиться игнорировать замечания про внешность. Сам-то ничем не лучше.
Невольно вздрагиваю, когда телефон начинает вибрировать. Почему-то надеюсь,
— Только посмей рот открыть, — угрожаю, но, видимо, внешне не подхожу на роль диктатора, отчего парень улыбается шире:
— Меня можно заставить молчать только в одном случае…
— Лучше молчи, — перебиваю, не желая слышать очередную пошлость, и подношу телефон к уху, отвечая на звонкое и бодрое приветствие друга:
— Ого, в такую рань не спишь?
«Да, шуточки подъехали, — смеется, но прерывается на зевоту. — Остин заставил встать раньше, помогаю ему с подготовкой к вечеринке».
Моргаю, подняв свободную ладонь, и начинаю считать дни, с обреченностью горбясь:
— Боже, сегодня же суббота, — помню, он говорил о вечеринке давно, еще в январе ее планировать начал, зная, что родители уедут. И на тот момент я была только «за», но сейчас, без Агнесс идти не охота.
— Как-то не готова к шуму, тем более, без Агнесс, — с опаской слежу за тем, что делает О’Брайен. Сидит, пьет чай. Не теряю бдительности.
«Да ладно, там буду я и эта дамочка, которая сейчас ругается с пиццерией, — улыбаюсь, но не так широко, как могу. — Так, ты идешь?»
Обнимаю себя рукой, замявшись:
— Ну, в принципе, я люблю его вечеринки, там всегда много еды и… — реагирую на внезапно появившегося рядом парня, который начинает греметь посудой в раковине, ополаскивая кружку, поэтому решаю скорее закончить разговор:
— Я сейчас перезвоню, ладно? — Робб явно занят, помогая Остину, поэтому не задерживает разговор, говоря, что ждет моего ответа. Хорошо, что не настаивает и не давит. Убираю телефон в карман. Лучше позавтракать в комнате, там уж точно никакой О’Брайен не помешает обсудить вопрос. Может, лучше сразу Остину набрать? Чтобы точно всю информацию узнать. Даже в таком деле мне необходимо иметь подготовку, хоть речь идет об отдыхе.
Мешаю гречку. Хорошо, она готова. Остается только скорее…
— Вечеринка? — Дилан выключает воду, пустив смешок, и отряхивает мокрые ладони, поворачиваясь ко мне всем телом. — Хочешь потрясти задницей, которой нет? — думаю, он надеется на ответную реакцию, так что храню молчание, выкладывая немного гречки на тарелку. Не получает ничего, поэтому, кажется, не отстает, начав переступать с ноги на ногу:
— Любишь бухнуть? Не думал, что это в твоем стиле, — начинает вытирать о край моей футболки влажные руки, и терпеть становится тяжелее, но не смотрю на него. Молчу.
Странное дело. Остин говорит, что быть серьезной — не мой стиль, а О’Брайен считает иначе. Может, вы все, знатоки, отвалите от меня, дав самой решить, какая я на самом деле?
Беру тарелку и ложку, разворачиваясь, и обхожу парня, не поднимая на него взгляда. Молчу.
— Так… Ты пойдешь? — не буду обращать внимание на то, что вопрос не звучит грубо. Меня не устраивает сам факт того, что он спрашивает. С каких пор меня обязали отсчитываться перед кем-то? Окей,
С этими мыслями покидаю кухню, еле воздержавшись от демонстративного проявления раздражения.
***
В жизни каждого человека наступает тот период, когда он теряет смысл своих действий. И у Дилана О’Брайена как раз начинается та самая неприятная путаница в себе, ведь на протяжении многих лет единственным двигателем его мыслей была забота о матери. Сначала простое волнение об отношениях родителей, позже ночное ожидание матери, пока та гуляет в поисках новых «знакомств». Дальше следует упорное противостояние новым мужчинам в доме. Мальчишка боящийся, но старающийся как-то себя проявить, чтобы дать обидчикам понять, что он способен защитить мать, вот только реальная точка зрения побеждает: он — ребенок, они — взрослые, крупные мужчины.
Видит, из года в год, каких ублюдков она приводит, как они с ней обходятся, и как тяжело от них бежать. И происходит одна из самых ужасных вещей, которая сильно влияет на сознание уже подростка. Однажды О’Брайен открыто постоял за мать, у него получилось нанести удар по мужчине, который в состоянии опьянения душил женщину, и знаете, что он получил? Он получил агрессию, но не со стороны врага. Именно мать начала кричать и ругаться. Она проявила защиту по отношению к тому, кто угрожал ей.
И тогда Дилан потерялся. Он не понял, в чем был виноват, но запомнил этот момент на всю жизнь. И именно тогда созрел один из моральных принципов. Лиллиан — его мать, но это не значит, что она будет на его стороне, даже если ситуация того требует. Как бы ни было прискорбно и неприятно признавать, но на первом месте для неё всегда будут именно мужчины, в которых она ищет свою защиту. Так и в остальном. Нет никакой гарантии в отношениях. Дилан не верит в существование искренней привязанности.
И что остается О’Брайену? У него так же есть слабости. Он не может просто так отречься от защиты единственного родного человека. Данная задача — всё, что вынуждает его остаться здесь. Она двигает им, поддерживает необходимость в существовании.
Мол, кто будет с матерью, если не он? А разве, это не один из видов эгоизма и власти над жизнью других? Разве Лиллиан не пользуется положением? Она сажает себя на цепь мужчин, а сына тянет за собой.
Но суть проблемы не в этом.
Дилан ставит кружку с чаем на стол перед матерью, которая говорит по телефону с Митчеллом, улыбаясь и смеясь. Эти светлые эмоции не принадлежат О’Брайену. Давно. А парню требуется отдача. Эмоциональная. Он тратит столько сил на мать, а в ответ получает… Ну…
Смотрит на женщину, а та лишь смеется, громко общаясь с новым мужчиной её сердца и смотря перед собой. Не говорит спасибо за чай. Даже такие мелкие дела — это попытка сына привлечь мать, а то последние годы она замечает лишь плохое с его стороны.
Каждому нужен ответ. Каждому требуется возобновлять силы, отданные тому или иному человеку. Но отдачи нет. Ответа нет. А перестать жить для матери О’Брайен не способен.
Если честно, он даже боится потерять тягу к ней, уверенность в том, что он будет нужен, поэтому его так напрягают её новые отношения. Если Дилан не будет нужен, то… Для чего ему хранить свою жизнь? Нет смысла — нет жизни.