Сделай погромче
Шрифт:
Мы должны были попробовать. Мы достали штуки три бутылки и моток фольги, купили маленький контейнер этой кислоты и однажды вечером вышли на улицу, прошли до конца квартала, засунули в одну из бутылок комок фольги, влили кислоту, завинтили крышку, затолкали все это в почтой ящик и побежали. Через несколько минут бутылка взорвалась, как автоклав, оторвав деревянный ящичек от столба, подбросив его фута на три вверх, где он полностью на хрен разлетелся. Мы тут же сделали вторую бомбу, перейдя на другую сторону улицы. На этот раз мы подорвали пластиковый ящик побольше, который полностью оторвать от столба не удалось. Он все еще
Мы уже намеревались использовать нашу последнюю бомбу, когда появился некий разъяренный тип, судя по всему, сосед, крупный парень в белой футболке, он сгреб Майка за шкирку, когда тот уже заливал в бутылку кислоту. Меня он схватил за воротник рубашки и потащил обоих к Майкову дому, позвонил в дверной звонок, потом принялся громко стучать в дверь, пока наконец не появилась миссис Мадлен. Пьяная в жопу, со стеклянными красными глазами, она выглядела безмятежно и глупо, в своей желтой ночной рубашке, с сигаретой в зубах.
— Не-ааа, — сказала она, улыбаясь. — Это не мои.
— Миссис Мэдден, эти мальчики только что взорвали два почтовых ящика и собирались взорвать третий.
— Я за них больше не отвечаю, — сказала она. — Если хотите, можете обсудить все с отцом вот этого, — и она указала на Майка сигаретой.
— Миссис Мэдден, — пробормотал разъяренный сосед, прочищая горло. — Я не хочу впутывать в это полицию, но…
— Давайте, впутывайте полицию, — крикнула миссис Мэдден, — И сами пожалеете, что сделали это.
Разъяренный сосед, почесав подбородок, отступил на шаг назад.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Я имею в виду, что у всех есть глаза, мистер Хикман. У всех… — напустила туману она, — есть. Глаза. Поняли меня?
Мистер Хикман, разъяренный сосед, покачал головой, оглядел миссис Мэдден, потом нас, с ног до головы, и, качая головой, ушел. Остановился в нескольких метрах от крыльца и сказал: «Неудивительно, что они так себя ведут».
— Расскажи это судье! — крикнула миссис Мэдден. — Расскажи это судье, ты, мудила!
Мы с Майком зашли в дом, и миссис Мэдден, рассмеявшись, одним глотком допила свой виски, высоко запрокинув при этом голову.
— Вы двое, — сказала она, закрывая дверь. — Вы двое здесь больше не живете.
— Чего? — сказал Майк. — Нет, ты этого не сделаешь.
— Я сделаю все, что захочу, — сказала она. — Дом принадлежит мне.
— Мам, — сказал Майк, протягивая к ней руки. — Тебе придется позволить мне жить здесь.
— Я сделала все, что могла, — прошептала она. — А это выше моих сил.
— Ты что, блин, серьезно? — спросил Майк, закрывая лицо руками.
— Да, если ты не согласен жить по моим правилам, — сказала она, хмуро разглядывая облупившийся красный лак на ногтях.
— Мам, — прошептал Майк, и казалось, он вот-вот заплачет.
— Ну, я пошел, — сказал я, направляясь к двери.
— Нет, тебя это тоже касается, сиротинушка, — сказала миссис Мэдден, рассмеявшись собственной шутке. — Где вообще твои родители? Им что, все равно, где ты проводишь время?
— Все равно, — сказал я. — У них, видимо, свои проблемы.
— А, — сказала она, пристально посмотрев на меня. — Хороший ответ. Ну, — добавила она, отхлебнув виски и звякнув кубиками льда в бокале, — Майкл, ты знаешь, как я себя чувствую. В моей жизни уже был один говнюк, и второй мне не нужен и… — и она замолчала. Вот так, не окончив фразы.
— Ну, я пошел, — сказал я шепотом. — Что ты будешь со всем этим делать?
— А что я могу сделать? — спросил он. — Никто из нас не изменится.
Он прикурил сигарету и пустил дым через ноздри.
— Я просто думаю, черт. Было бы неплохо, если бы ко мне относились как к ребенку. Хотя бы время от времени.
Семнадцать
Ладно, самое большое количество привидений на Среднем Западе водилось на этом старом кладбище в центре лесного заповедника под названием «Роща холостяка», в южном пригороде. Майку рассказала об этом месте его старшая сестра Молли еще до того, как слиняла, и мы месяцами собирались туда отправиться и посмотреть, есть ли там какие-нибудь привидения или что-нибудь в этом роде, но так и не отправились, потому что было не на чем, но у Эрин Макдугал — помните, «Майк и Эрин, в такой чудесный 1991 год» — имелась машина. Так что однажды вечером, в середине недели, мы все вчетвером запрыгнули в старенькую «тойоту камри» и доехали до 127-й улицы, вроде бы, припарковались на узенькой подъездной дороге и в кромешной тьме пошли через лесной заповедник. Эрин Макдугал тут же начала визжать и хихикать, вцепившись в плечо Майка, а Лори каждые два метра останавливалась, чтобы поцеловать меня. Сказать по правде, это было, черт возьми, страшновато, находиться в лесу ночью, совершенно одним, даже не знаю. Может, я насмотрелся ужастиков, но думал я только о том, что нас преследует какой-то парень в маске из мешковины с цепной пилой или чем-нибудь таким. У Майка был фонарик, и мы пробирались по узкой тропинке, потом вышли на другую, пошире, и уткнулись в ворота маленького кладбища, из зеленой проволоки, увитые ветками и плющом. Было очень тихо; только далекие звуки шоссе и сверчки, и нервный смех Эрин Макдугал.
Мы пролезли через дыру в заборе, немного побродили по одиночке, вглядываясь в суперстарые надгробия, кое-какие аж 1850 года. Лори, выпрыгнув из-за дерева, обхватила меня руками и поцеловала, а затем снова убежала. Через пару минут мы все уселись вокруг самого большого надгробия, на нем было написано ФУЛТОН, оно было гигантское и прямоугольное, и Майк зажег сигарету.
Стояла тьма, сквозь ветви над головой проглядывали куски синего ночного неба, и я нащупал руку Дори. Ничего не было видно, кроме светлячков и кратких вспышек фар на шоссе. Я мог разглядеть очертания головы Майка и носа Дори, а Эрин была большим темным пятном. Время от времени я оглядывался, чтобы убедиться, что на нас не выпрыгнет какой-нибудь коп или псих. Дори прижалась ко мне, и я почувствовал запах ее волос и подумал, что я самый настоящий везунчик.
— Мой папа, — сказал Майк, — он рассказывал, что они с приятелями однажды сюда выбирались.
— Да ладно? — сказал я.
— Ну знаешь, когда они были детьми или там подростками. Я спросил, видел ли он что-нибудь, но он так и не ответил.
— А не пиздишь? — спросила Дори.
— Нет, — сказал Майк. — И я спрашивал его и спрашивал, и он наконец сказал: «Если я тебе расскажу, ты неделю не сможешь спать».
— Ничего себе, — сказал я. — Плохи наши дела.