Сделка с джинном
Шрифт:
Не знаю, почему нахлынули эти мысли, пока я стояла на пороге и осматривалась.
Джинны не стали дожидаться, пока я выйду из задумчивости. Яр отправился к камину, щелкнул пальцами над сухими дровами, разжег пламя. Хафиз подошел к окну и принялся любоваться осенним садом, слегка тронутым желто-красными мазками.
Латифа приблизилась к Яру и тронула его за плечо. На ее лице сменяли друг друга осторожная радость и вина. Я чувствовала себя лишней. Да джинны и не обращали на меня ни малейшего внимания.
– Это правда ты? – тихо спросила Латифа. –
Они знают друг друга! Конечно, знают! А я еще сомневалась? Правила приличия, втолкованные с детства, требовали, чтобы я ушла и оставила их наедине. Но все во мне противилось этому. Яр мой джинн! Пусть говорит при мне!
Яр провел ладонью по длинным волосам Латифы, а в следующий миг притянул ее к себе и обнял.
– Здравствуй, Лайти. Сколько лет мы не виделись?
– Хочешь сказать – столетий? – фыркнула Латифа, пытаясь пошутить.
Никто не рассмеялся в ответ на остроту. Уголок губ Яра нервно дрогнул, но не от смеха – от боли.
Яр и Латифа разглядывали друг друга. Так смотрят на близкого после долгой разлуки: проверяют, не появились ли новые морщинки, а цвет глаз – тот же, что запомнил, или светлее?
– Ты совсем не изменился, львенок, – улыбнулась Латифа. – Хотелось бы мне повстречать тебя в иных обстоятельствах, но…
Тут пленница перстня впервые осознала, что обстоятельства действительно странные и непостижимые, и они, эти обстоятельства, сейчас застыли у двери, ощущая себя пятым колесом в телеге. Латифа резко повернулась ко мне, нахмурилась. На лице не осталось и тени дружелюбия.
– Так-так, – произнесла она, медленно приближаясь ко мне.
Этим она очень напомнила Яра – та же поступь хищника, подступающего к добыче.
– Кто это у нас здесь? Почему этот котеночек еще жив, оказавшись в когтях льва? Неужели ты пожалел ее, а, львенок? Неужели этот пушистый котенок смягчил непримиримое сердце?
Я так привыкла, что джиннам ничего не нужно объяснять, и теперь растерялась. Но Латифа не была моим джинном, ничего не знала о сделке, и у нее не было никаких причин относиться ко мне с теплотой. Для нее я была врагом, завоевателем, рабовладельцем, и хотя Латифа не может напрямую причинить мне вред, беспрекословно слушаться тоже не станет.
– У нас договор, – пролепетала я. – С Яром.
Я умоляюще посмотрела на моего джинна, но он молчал, на лице застыло нечитаемое выражение.
– С Яром? – Брови Латифы красиво изогнулись тонкими дугами. – О, Яр! Хорошее имя. Тебе идет, львенок. Что за договор?
Я сглотнула. Я была совершенно выбита из колеи. Все шло не так, как я представляла. Догадывался ли Яр с самого начала, кто в плену у герцога? Наверное, предполагал, если сразу предложил сделку, лишь бы выручить свою драгоценную Лайти. А теперь еще Яр ведет себя так, будто мы с ним едва терпим друг друга. Такой безразличный, холодный…
– Мы хотим вас спасти, – пробормотала я. – Тебя, Хафиза, джинна, который привязан
– Спасти?.. – ошеломленно переспросила Латифа, забыв на время о язвительности.
– Яр хочет подарить вам забвение, – прошептала я.
– Нет-нет, благодарю покорно, – подал голос молчавший до того Хафиз. – Я решил принять участие в этой авантюре, чтобы немного развеяться: засиделся на месте. Кувшин вернете в академию магии!
Латифа прикусила губу, кивнула.
– Да… Забвение. Лучший выход, если ничего больше нельзя придумать.
– Можно! – сказал Хафиз. – Я уже намекал Яру…
– Заткнись! – рыкнул тот. – Твоих советов никто не спрашивает!
На некоторое время все замолчали.
– Рассказывайте, – вздохнула Латифа и тут же, едва я открыла рот, добавила: – Не ты! Яр, объяснишь, что происходит?
Редьярд коротко пересказал все события, случившиеся с момента, когда я получила в подарок от Пата браслет. Он старался опустить подробности, но даже краткое «Родителей и брата Вивианы убили в день ее восемнадцатилетия» заставило меня дрожать, как в лихорадке. Он поведал и про тюрьму, и про наш договор…
Брови Латифы скользнули вверх, когда она услышала об условии, поставленном Яром, а Редьярд, хоть и пытался говорить бесстрастно, едва заметно побледнел.
– Львенок, на тебя это не похоже, – только и сказала она.
– Очень подло, правда? – встряла я, кипя мстительным гневом.
Почему-то я не вспомнила, как еще только этим утром сама целовала моего джинна. Меня изнутри подтачивало обжигающее пламя ревности. Ревность. Вот как называется то чувство, что болью отдается под ребрами, туманит глаза и перехватывает дыхание.
– Чего он со мной только не делал! – не останавливалась я.
Яр воззрился на меня в немом изумлении, но я ответила ему жгучим взглядом. И пусть только попробует сказать, что это не так: мазал мои ссадины, разминал пальцы, прижимался ко мне во сне настолько крепко, что я чувствовала каждую мышцу его рельефного тела! Пусть Латифа думает о нем плохо!
Латифа передернула плечами, как от холода. Почему-то посмотрела на закрытую дверь, будто бы ожидая, что та вот-вот распахнется, впуская хозяина.
– Это мерзко, Яр. Куда честнее было бы отправить ее на эшафот, – произнесла Латифа, сверкнув глазами.
Теперь она смотрела на Яра с презрением. Меня мучила совесть. Но не сильно.
Редьярд же вперил в меня пристальный взгляд, сжал челюсти так, что кожа на скулах побелела. Могу себе представить, в какой он был ярости.
– Договаривай, – хмуро попросила Латифа.
Но Яр никак не мог справиться с обуревавшими его чувствами.
– Хафиз, твоя очередь, – процедил он.
А сам отошел к камину и встал к нам спиной, уставившись на огонь. Пожилой джинн поведал, как мы хотели использовать одержимость герцога, его страх перед собственным отражением. Как придумали странников с Востока. И как план провалился из-за того, что мы поторопили события – раньше времени явились в дом.