Сдвиг по фазе
Шрифт:
— Вот-вот, и ко времени, когда фараоны удосужатся поковыряться в этих твоих компьютерах, парень наверняка будет уже мертв, а Рейнот приступит к производству нового препарата.
— Да, но если я все расскажу полиции, они будут обязаны начать расследование. И тогда найдут Фрейзера и, надеюсь, Камерона.
— Док, ну поставь себя на их место. У них имеются веские доказательства, что ты педофил, и вот ты заявляешься к ним с какой-то мутной байкой про Рейнота, а улик у тебя ноль — как думаешь, поверят
— Я должен попытаться.
— Это чертовски рискованная игра, док. Если проиграешь, несколько лет в тюряге тебе обеспечены, а там все будут знать, за что ты мотаешь срок — можешь не сомневаться, станешь мишенью с первого же дня. Парнишку тем временем, как пить дать, закопают где-нибудь в лесочке, а все городские толкачи будут носить Рейноту бабки за его новую дурь. Посмотри фактам в лицо: есть только один человек, который может подтвердить твою историю. Этот парень — гарантия твоей свободы, и мы его отыщем.
Все игроки, которых мне доводилось встречать, из-за своего пристрастия рано или поздно оказывались на грани финансового краха. Я же теряю куда больше, нежели просто деньги. И Клемент прав насчет Камерона. Обращение в полицию сейчас поставит на карту и его жизнь, и мою собственную.
— Тогда предлагаю отправиться в Стратфорд, походить да посмотреть там, — уступаю я. — Все лучше, чем сидеть здесь и ничего не делать.
— У меня есть идея получше.
Мне приходится смиренно дожидаться, пока он не отправит последний кусок бекона в рот и не запьет его чаем. Наконец, Клемент облизывается и переходит к делу:
— Помнишь, я рассказывал тебе про одного владельца паба? Жене которого изуродовали лицо за его угрозу настучать на Фрейзера.
— Кое-что, да.
— Его пивная находилась в Ист-Энде.
— И что?
— Навряд ли совпадение, а? Стратфорд расположен в Ист-Энде, паренек в телефонном сообщении упоминал Стратфорд, и теперь нам известно, что его телефон мелькал на Декапод-стрит, тоже в Стратфорде. Может, Рейнот там и окопался.
— Вы же говорили, что он в Чизике живет.
— Так и есть, но на собственном пороге обычно-то не гадят. Вполне логично, что он обтяпывает свои махинации на другом конце города.
— Допустим.
— Но тащиться в Стратфорд и наудачу бродить по улицам бессмысленно. Потребуется целая вечность, а у нас ее нет.
— Так что вы предлагаете?
— Самому не нравится, но другого выхода не вижу.
— Говорите же.
— Нам нужно побазарить с тем, кто знает, как Фрейзер Рейнот добился своего положения. Кто в курсе, чем он занимался все эти годы и, возможно, где его логово.
— И кто же это может быть?
— Редж Сазерленд.
— Кто он?
— Да мой старый кореш. И если Редж о чем-то не слышал — значит, этого и не было. Уж он-то всегда держал ухо востро.
—
— Я не видел его… В общем, довольно давно.
— Что ж, будем надеяться, что ваш друг сможет нам помочь. Хотите воспользоваться моим телефоном?
— Это еще зачем?
— Позвонить ему, разумеется.
— Э нет, звонить я не буду.
— Вот как? Почему?
— Потому что он, скорее всего, присутствовал на моих похоронах.
Я устало вздыхаю.
— Непредвзятость, док, непредвзятость. Помнишь?
— Да, — хмурюсь я. — Стараюсь изо всех сил.
— Редж живет в Холлоувее, это недалеко.
— Откуда вы знаете, где он живет, если не виделись с ним… давно?
— Месяц назад я в библиотеке нашел его в списках избирателей.
— Зачем вы его искали?
— Чтоб послать рождественскую открытку.
— Вам не пришло в голову, что Редж несколько удивится открытке от мертвеца?
— Я не подписал ее, бестолочь. Просто передал наилучшие пожелания от старого кореша.
— Значит, в перерывах между нападениями на наркодилеров строчили рождественские открытки?
— Ага.
— Странный вы, Клемент.
— Да остались только Редж и еще пара чуваков. Скоро и их не станет.
Он молча созерцает содержимое своей кружки. Мне вроде бы и надо что-то сказать, да вот только что? Бред его принял столь острую форму, что он искренне скорбит об утраченной жизни, которой никогда не жил. Тем не менее возможность переговорить с одним из знакомых Клемента может привести к решающему прорыву. Неизвестно, выведет ли этот Редж Сазерленд на Фрейзера Рейнота, но, может быть, поможет докопаться до корней бредового расстройства своего друга.
— Хорошо, я наведаюсь к Реджу.
Я ожидал большего энтузиазма от Клемента, однако он лишь кивает.
— Одна небольшая загвоздка — что я ему скажу-то?
— Просто спросишь о Рейноте.
— Разумеется, но давайте взглянем на это глазами Реджа. Объявляется какой-то непонятный мужик с вопросами про знаменитого местного воротилу. С какой стати ему вообще дверь мне открывать, не говоря уж о разговоре?
— Да, это слабое место плана.
Великан поглаживает усы, и вот его осеняет:
— А ты прикинься журналистом.
— О журналистике я знаю столько же, сколько и вы о психотерапии — ничего.
— Я тебя научу.
— Со всем уважением, Клемент, вам-то что известно о журналистике?
— У меня подруга была журналисткой. Я и набрался у нее кое-чего, и нам этого вполне хватит.
— Вы, случайно, не об Эмме говорите?
— Скажешь, будто ты внештатный журналист, — продолжает Клемент, игнорируя мой вопрос. — И типа расследуешь стародавнее убийство.
— Так. И чье же убийство?