Сдвиг времени по-марсиански (сборник)
Шрифт:
За его спиной послышался тихий, хриплый стон. Дрожащий, писклявый голосок, будто крик перепуганной птицы:
— О, мистер Булеро...
«Я передумал,— подумал Лео.— Ты такая же, как прежде, я все возвращаю обратно, ладно?»
Он обернулся и увидел Рони Фьюгейт, вернее, нечто стоящее там, где он только что видел ее. Худая, морщинистая, едва держащаяся на ногах фигура... он увидел лицо, ввалившиеся щеки и глаза, напоминавшие два сгустка белой слизи, из которых сочились клейкие, тягучие слезы,— глаза, которые пытались умолять, но не могли, поскольку не в состоянии были его увидеть.
— Ты такая же, какая была,— хрипло сказал Лео и зажмурился.— Скажи мне, когда все будет в порядке.
Шаги. Мужские. Барни возвращается в кабинет.
— Боже мой,— сказал Барни, останавливаясь.
— Она еще не такая, как раньше? — спросил Лео, не открывая глаз.
— Она? Где Рони? Что это?
Лео открыл глаза. Это была не Рони Фьюгейт, даже не ее столетнее подобие. Это была лужа какой-то непонятной жидкости, которая жила своей собственной жизнью, и в ней плавали какие-то серые, острые обломки.
Густая, тягучая слизь медленно вытянулась, потом задрожала и сжалась. Куски твердого серого вещества в ее середине соединились, образовав шарообразную выпуклость со спутанными зелеными прядями волос на макушке. Обрисовались неясные очертания глазниц — пустых. Возникал череп чего-то, чему лишь предстояло стать живым существом. Подсознательное желание Лео, чтобы девушка испытала самые жуткие стороны процесса эволюции, вызвало к жизни это чудовище.
Челюсти, клацнув, открылись и закрылись, как будто ими управляли невидимые веревочки. Плавая по поверхности лужи, череп проквакал:
— Видите ли, мистер Булеро, она так долго не прожила. Вы об этом не подумали.
Голос принадлежал явно не Рони Фьюгейт, а Монике — хотя он и плохо его помнил; голос доносился как будто из-за толстой стены.
— Вы заставили ее преодолеть столетний рубеж, а она доживет только до семидесяти. Так что она была мертва уже тридцать лет, но вы приказали ей жить. Вы этого хотели. А что еще хуже...— беззубые челюсти клацнули, а лишенные глаз глазницы неподвижно смотрели на него,— она эволюционировала не при жизни, а в земле.
Череп замолчал, после чего медленно развалился, его куски снова плавали по поверхности лужи.
Некоторое время спустя Барни сказал:
— Забери нас отсюда, Лео.
— Эй, Палмер! — сказал Лео. Он не владел своим голосом, его трясло от страха.— Эй, слышишь? Я сдаюсь, действительно сдаюсь.
Ковер в кабинете сгнил под его ногами, превратившись в кашу, после чего выпустил живые, зеленые ростки. Лео обнаружил, что это трава. Стены и потолок рухнули и рассыпались в пыль — дождь бесшумно осыпающегося пепла. Над головой Лео появилось голубое спокойное небо.
Сидя на траве с тростью в руке и чемоданчиком — доктором Смайлом — рядом с ней, Моника сказала:
— Может быть, вы хотели, чтобы мистер Майерсон остался? Я решила, что нет. Я позволила ему уйти вместе с остальными, которых вы создали. Все в порядке? — Она улыбнулась.
— В порядке,— сдавленно сказал он.
Оглядываясь вокруг, он видел теперь только зеленую равнину. Даже пыль, из которой еще недавно состояли «Наборы П. П.», здание фирмы и ее персонал, исчезла, оставив лишь тонкий слой на его руках и пиджаке; он задумчиво стряхнул ее.
— Из праха ты возник, человек,— сказала Моника,— и в прах...
— Понятно! — громко сказал он.— Я все понимаю, можешь не разжевывать. Значит, все это было нереально — ну и что? Ты доказал свое, Элдрич, пусть будет так; ты можешь здесь сделать все, что хочешь, а я — ничто, я только фантом.
Он почувствовал глубокую ненависть к Палмеру Элдричу.
«Если только мне когда-нибудь удастся отсюда выбраться,— подумал он,— если мне удастся сбежать, ты, выродок...»
— Ну-ну,— сказала девочка, в глазах ее плясали искорки.— Вы не будете здесь больше употреблять такие слова, действительно не будете, потому что я вам не позволю. Я даже не скажу, что я сделаю, если вы не перестанете, но вы меня знаете, мистер Булеро. Правда?
— Правда,—ответил Лео.
Он отошел на несколько шагов, достал платок и вытер пот со лба, шеи и углубления чуть пониже адамова яблока, которое всегда так трудно было выбрить.
«Господи,— подумал он,— помоги мне. Поможешь? Если ты это сделаешь, если тебе удастся добраться до этого мира, я сделаю все, что ты пожелаешь. Я не просто напуган, я болен. Это убьет мое тело, даже если это только фантом тела, творение эктоплазмы».
Он согнулся пополам, и его вырвало на траву. Это продолжалось долго — ему казалось, что долго,— а потом он почувствовал себя лучше. Ему удалось повернуться и медленно подойти к девочке, сидевшей рядом с чемоданчиком.
— Условия,— бесстрастно сказала девочка.— Мы разработаем подробную систему взаимоотношений между твоей фирмой и моей. Мы нуждаемся в твоей прекрасной сети спутников, в транспортной системе, состоящей из современных межпланетных кораблей, в твоих многочисленных плантациях на Венере; нам нужно все, Булеро. Мы будем разводить лишайники там, где ты сейчас выращиваешь кэн-ди, перевозить их на тех же кораблях, продавать колонистам с помощью тех же опытных торговцев, услугами которых пользуешься ты, рекламировать их с помощью таких профессионалов, как Аллен и Шарлотта Фейн. Кэн-ди и чуинг-зет не будут конкурировать друг с другом, поскольку будет лишь один продукт — чуинг-зет. Скоро ты объявишь, что оставляешь дело. Ты понял меня, Лео?
— Наверняка,— сказал Лео.— Я не глухой.
— Ты сделаешь это?
— Ладно,— сказал Лео. И бросился на девочку.
Он схватил ее за горло и сжал. Она смотрела ему прямо в лицо, надув губы, но не говоря ни слова, не пытаясь вырываться, царапаться или сопротивляться. Он душил ее так долго, что ему показалось, будто его руки приросли к ее шее навсегда, словно кривые корни какого-то старого, больного, но все еще живого растения.
Когда он отпустил ее, она была мертва. Ее тело наклонилось вперед, потом изогнулось и упало на бок, вытянувшись на траве. Никакой крови. Даже никаких следов борьбы, кроме темно-красных пятен на шее.