Сеанс магии с поледующим разоблачением, или Секстет для эстетов
Шрифт:
Поближе к "надменному эстету".
Итак, мы видим, что термин «фантастика» и титул «фантаст» (аналогично, по принадлежности к литературному направлению или как констатация творческого метода: «реалист», «романтик», «символист» и пр.) не были окончательно дискредитированы во время оно. Напротив, умением писать фантастику, принадлежностью к цеху фантастов гордились. Собственно, в наших родимых осинах мы видим водораздел, после которого фантастику загнали в гетто, как состоявшийся на первом съезде Союза Писателей СССР (1934 г.), где фантастику официально объявили литературой для детей и юношества, призванной пропагандировать достижения научно-технического прогресса и звать молодежь
Извините за брутальность, но, как говорят "на зоне" – "опустили".
Умри, лучше не скажешь.
В сущности, первотолчок к такому унижению фантастики дали незабвенные Маркс с Энгельсом. В "Немецкой идеологии" они пишут: «Это воззрение можно опять-таки трактовать спекулятивно-идеалистически, то есть фантастически». Классикам вторил В. Ленин (замечание по поводу Фейербаха), подчеркнув роль фантастического, как закрепляющего в конкретном образе идеалистический уклон мысли.
Все, приехали. Не вырубишь топором.
Идеалистический уклон и спекуляция.
Без права переписки. С поражением в правах.
Этого вполне хватило, чтобы оттеснить фантастику на задворки. Через пять лет после незабвенного съезда, в 1939-м году, в литературной энциклопедии беднягам-фантастам дали лазейку, калитку в светлое будущее: "Нужно различать идеалистическую и материалистическую фантастику. При этом различении не имеет существенного значения характер и степень внешнего неправдоподобия в составе образа Ф., т. е. будет ли это образование фантастического предмета (кентавр) или свойства (ковер-самолет), или действия, события (путешествие к центру Земли), будет ли это нарушением пространственных (сказка о трех царствах), временных (машина времени) или причинных (обратно пущенная кинолента) отношений. Существенно иное: куда ведет данная Ф., какова ее направленность, почему или зачем вводится невероятное в произведение, т. е. какова функция образа Ф. – раскрывает ли он как художественное средство, как "арсенал искусства", подлинную реальность или уводит в сферу идеалистических представлений."
Дальше следовал дивный перл:
"В фантастике лермонтовского «Демона», в отличие от фантастики немецких романтиков, не кроются никакие религиозно-идеалистические сущности."
Программная статья подбивалась итогом, блестящим, как топор гильотины:
"Очевидно, что в советской литературе не может иметь права на существование идеалистическая Ф. Но в рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую Ф., как художественную форму с реалистическим содержанием, – в жанре сатиры, направленной против отживающего капиталистического мира, в произведениях, пытающихся гипотетически предвосхитить будущее, в советском фольклоре и особенно в лит-ре для детей."
С этого момента стало модно цыкать через губу, вспоминая о фантастике.
Позже об истоках пренебрежения забыли, а цыкать привыкли.
Губа не распухнет, господа?
Давайте еще раз потешим собственное занудство и обратимся к энциклопедии. Отыщем раздел «Фантастика» и поглядим, какие произведения и творчество каких авторов приводится в качестве образцов. Кто у нас самые-рассамые отъявленные фантасты, про которых даже в энциклопедии по этой части написано? Прочтем, схватимся за голову и утешимся валерьянкой: Гомер с «Одиссеей», Лукиан с "Правдивой историей", Овидий с «Метаморфозами», Кретьен де Труа ("Персиваль"), Т. Мэлори ("Смерть Артура"), "Влюбленный Роланд" Боярдо, "Неистовый Роланд" Л. Ариосто, "Освобожденный Иерусалим" Т. Тассо, "Королева фей" Э. Спенсера, "Гаргантюа и Пантагрюэль" Рабле, «Буря» Шекспира, "Божественная комедия" Данте, «Фауст» Гете, – и дальше, дальше, приводя в содрогание: Жуковский, Одоевский, Пушкин, Гоголь, Достоевский ("Двойник"), Эдгар По, Ж. Верн, Г. Уэллс, Р. Л. Стивенсон, Ф. Сологуб, Метерлинк, Блок, Мейринк, Л. Кэрролл, Лавкрафт, Толкиен, Кобо Абэ, Кортасар, Булгаков…
Эй, господа энциклопедисты! Что творите?!
Опомнитесь и покайтесь!
4. Тезис: «Фантастика издается и продается большими тиражами. Значит, это массовая литература, попса и ширпотреб».
Суммарный тираж книг только на русском языке:
– Л. Толстой: свыше 600 млн. экз.
– А. Пушкин: свыше 500 млн. экз.
– А. Н. Толстой и М. Горький – свыше 300 млн. экз.
– М. Шолохов и А. Чехов – более 200 млн. экз.
– Д. Лондон (повторяем, речь только о переводах на русский язык): от 150 млн. экз.
– В. Гюго и Г. Х. Андерсен – свыше 100 млн. экз.
И так далее – Тургенев, Гоголь, Мамин-Сибиряк, Бальзак, Мопассан, Диккенс… Данные взяты из официальной статистики. А теперь прибавляем каждому писателю миллионы экземпляров, изданных в переводах на другие языки: Толстые Лев Николаевич и Алексей Николаевич изданы примерно на тридцати языках народов мира, Шолохов и Горький – свыше семидесяти языков, В. Гюго – свыше пятидесяти…
Роман "Тихий Дон" Шолохова, «Мать» Горького, "Анна Каренина" Л. Толстого и «Отверженные» Гюго (только русский язык!) – у каждого тиражи перехлестнули цифру в 30 млн. экз. "Война и мир" Л. Толстого – свыше 40 млн. экз. А если…
– Стоп! – возопит разгневанный оппонент, блистая очками. – Подлог! Эти тиражи накопились за годы и века! Вы еще у Гомера тиражи посчитайте, шулеры! А при жизни, при жизни, небось, классики за каждый экземпляр тряслись – не для быдла писали, для нас, продвинутых, а нас мало, нас адски мало, если верить Вознесенскому. Истинный творец должен быть сир и наг, непризнан современниками, опозорен халтурщиками, а умирает истинный творец исключительно в нищете, под лестницей, и желательно, от сифилиса!
Насчет сифилиса не знаем, а про отсутствие признания у современников приведем лишь парочку примеров из многих:
– Первый выпуск "Записок Пиквикского Клуба" Ч. Диккенса был распродан лишь в количестве 400 экземпляров, но последний из выпусков, напечатанный в октябре 1837 г., был издан уже тиражом 40 тыс. экз. Публикация же романа "Лавка древностей" подняла тираж журнала "Часы мастера Хэмфри" до 100 000 экз.
– Первое издание романа «Нана» Э. Золя вышло тиражом в 55 000 экз. – неслыханная для Франции того времени цифра.
Вот такая лестница.
Дамы и господа! Если тиражность, т. е. востребованность книги читателем – показатель ширпотреба и попсы, то вот они, главные халтурщики и конъюнктурщики – Толстые Лев с Алексеем, Гюго и Андерсен, Горький и Шолохов, Шекспир (уж поверьте, у нашего Вильяма тиражи вполне соответствуют!), Лондон, Бальзак, Диккенс…
Зато роман Дыркина Феодора Аполлинарьевича "Десантник Петров наносит ответный удар", вышедший в серии "Звезды стреляют без промаха" тиражом в семь тысяч экземпляров и никогда с тех пор не переиздававшийся, судя по указанному выше критерию – образец высокой литературы. Наряду с матерной поэмой Вольдемара Обсценского "Секстина хренова", изданной в частной типографии "Двадцать один" за счет автора или на гранты Министерства культуры.