Седьмая чаша (сборник)
Шрифт:
— Официальной?
— Были и другие. У него их хоть пруд пруди. Вся его компания только и знала, что охотиться за девицами. Познакомятся, на машине покатают, потом дарят тряпочку заморскую, потом подпаивают, ну и… Так и переходит, дуреха, от одного к другому, пока им не надоест. Последние месяцы с ними Мими путалась. Другая, Лени, новенькая, но будьте покойны, и ее пустили бы по кругу.
— И Средков раньше участвовал в этих… развлечениях?
— Средкова я не знаю. Однако могу поклясться, что, если Георгий его пригласил, значит, и тут пахло барышом.
— Странно, — протянул Геренский. — Что могло связывать таких разных
— Все они ели из его кормушки, вот и тянуло.
— Остается спросить, как скромный бухгалтер мог построить, например, такую дачу?
— Очевидно, вас плохо информировали. И дача, и машина, и все эти дорогие побрякушки принадлежат мне.
— Вам? — в один голос спросили капитан и подполковник.
— Мне. Все это я приобрела на деньги, присылаемые моими родственниками из-за границы. Не удивляйтесь. Мой отец, Генрих Иванович Пфальцгаммер, служил хорунжим в армии барона Врангеля. У отца было четыре брата и сестра. После революции в России они разъехались по всему свету — во Францию, в Америку, в Канаду. За полвека они или их дети стали людьми весьма состоятельными, а некоторые даже миллионерами. Чему ж удивляться, если они помогают бедным родственникам в Болгарии?.. Между прочим, вам ничего не стоит проверить, сколько я получила от них. Единственное, что осталось от былого величия Даракчиева, — огромная квартира в Софии. Все прочее — мое.
— Да-а, кое-что начинает выясняться, — сказал Гeренский. — Но не полностью. Ваш отец до конца своих дней был мелким торговцем. Почему богатые родственники обрекли его на прозябание, а только после его смерти раскошелились?
— Пфальцгаммеры — народ безжалостный, упрямый, суровый — не люди, а камни. Судите сами: когда отец заболел острым ревматизмом и не мог больше стоять за прилавком, он попросил у них помощи. И как вы думаете, что они прислали? Несколько поношенных костюмов и старое белье! Вот какие родственники…
— И все же, почему они раскошелились?
— Восемь лет назад мой муж поехал на экскурсию во Францию и там встретился с моими родственниками. Чем он их очаровал, не знаю. Но с той поры все переменилось. Золотой дождь буквально захлестнул нас.
— Они платили ему за хорошие манеры?
— Понимаю вас. Конечно, денежки оттуда текли не просто так.
Геренский и Смилов переглянулись, и она это заметила.
— Должна вас предупредить: не думайте о шпионаже. Мой муж был слишком умен и хитер, чтобы позволить завербовать себя. Он и без этого ворочал деньгами, которые другим и не снились. Не спрашивайте как — не знаю. Какие-нибудь аферы, махинации, купля-продажа.
— Аферы по работе? — спросил Смилов.
— Исключено. Он не из тех мошенников, что лезут в государственный карман за двадцаткой. Повторяю, он ворочал тысячами. А Паликаров и весь остальной сброд ему помогали. За приличное вознаграждение.
Даракчиева замолчала, рассматривая маникюр. Смилов что-то записывал в своем блокноте. Геренский задумчиво постукивал по столику зажигалкой.
— В конце концов, эти подробности имеют для нас второстепенное значение, — сказал подполковник. — Вернусь к началу нашей беседы. Считаете ли вы, что кто-нибудь из их компании был заинтересован в смерти вашего мужа?
— И да, и нет. Я вам уже говорила о всеобщей ненависти к этому деспоту. Чем ближе были к нему люди, тем больше его ненавидели. Но убить? Сомневаюсь. По-моему, убийца должен быть обязательно личностью, а они все безлики. Жилков дурак. Напившись, способен прикончить любого, но для тщательного, обдуманного убийства он не годится. Боби Паликаров бездельник и подлец, но его оружие — интрига, клевета. Коста Даргов — рогоносец и подхалим. Даракчиев унижал его как хотел. Беба… Да, Беба отличается от других. Как и я. В сущности, только Беба и я могли бы совершить подобное убийство: она из-за ревности, а я — если бы Георгий не был отцом моего сына…
Геренский испытующе посмотрел на нее:
— Хотите сказать, что если не вы…
— Не приписывайте мне того, чего я не говорила, — оборвала она Геренского. — Я презираю Богдану Даргову, но не могу обвинить ее в убийстве моего мужа…
Подполковник взглянул на свои часы и встал.
— Благодарю, товарищ Даракчиева. Думаю, сведения, которые вы нам дали, будут весьма полезны. Если понадобится, мы продолжим наш разговор. А может случиться и так, что вы узнаете что-то новое, вспомните какие-нибудь важные обстоятельства. Тогда немедленно свяжитесь со мной. Запишите на всякий случай мой телефон.
Даракчиева достала записную книжку.
— Простите, у вас не найдется, чем записать? — спросила она.
Он протянул ей авторучку и продиктовал телефон. Хозяйка тоже встала и предложила:
— Хотите, отвезу вас на машине?
— Нет, спасибо. Мы осмотрим еще вашу дачу, а потом пройдемся немного пешком.
— У меня одна просьба… — замялась Даракчиева. — Я была с вами предельно откровенной, но… если мой сын узнает…
— Не узнает, — успокоил ее Геренский. — Я вам обещаю.
Когда они уже подходили к автобусной остановке, подполковник спросил:
— Ну, что скажешь о Зинаиде Даракчиевой?
Смилов пожал плечами:
— Она из тех женщин, которые и в двадцать, и в сорок выглядят тридцатилетними. А вообще меня в ней что-то отпугивает. Красива, умна, но холодна как лед. Лично я таких дамочек остерегаюсь.
— Меня в Даракчиевой интересует другое. Прямое либо косвенное отношение к убийству…
— Исключите прямую связь, товарищ подполковник. Мы зря потратили бы время, пытаясь уличить Даракчиеву в убийстве. Прежде всего ее здесь не было. Далее. С каких это пор убийцы сами стараются навлечь на себя подозрения? «Георгий был законченный подонок», «Я убила бы его, если б он не был отцом моего сына» и все такое прочее. Преступник или сознается, или отпирается. Даракчиевой ничего не стоило представить свою семью как гнездо двух влюбленных пташек, а своего мужа как обожаемого супруга. А она? Не раздумывая, выставляет себя в самом невыгодном свете. Нет, уголовщиной тут и не пахнет.
Александр Геренский кивнул. Как всегда, Смилов следовал логике его собственных мыслей.
— Если вникнуть в ход рассуждений Даракчиевой, — продолжал Смилов, — надо включить в список подозреваемых кого-нибудь из многочисленных приятелей убитого. Почему мы должны ограничиться четырьмя гостями из шести?
— Ты о Даргове? Но его не было на даче.
— Дамян Жилков утверждает, что муж Бебы крутился в тот день возле дачи. И что Даргов отлично знал ее внутреннюю планировку, знал также все привычки хозяина, последовательность ритуала при подобных оргиях. И еще: что Даргов давно уже знал о связи своей жены с Даракчиевым и страшно ее ревновал.