Седьмая невеста демона Расхи
Шрифт:
– Ту, что я тебе в петлицу засунул.
– Так я подумал, что это ценник от костюма и выбросил его,- возмутился меченый.
– Как? Как ты мог?
– принялся сокрушаться Жорж.
– Успокойся, брат, - Вольф заулыбался.
– Все под контролем. Вон священник уже выдвигается. Просто он старенький и немного приснул во время твоего зрелищного появления.
– Так ты специально?
– я чуть не накинулась на брата жениха.
– Лиззи, уж тебя меня не перещеголять в части запланированных неожиданностей, - Вольф подмигнул мне.
– О чем это он?
– я повернулась к Жоржу.
– А я откуда знаю?
– глаза жениха лукаво блеснули.
Как только священник занял свою позицию присутствующие тут же успокоились и все разговоры прекратились, ибо нельзя перебивать сына всевышнего. Правда, я сомневалась, что о наличии кровной связи между этим благообразным старцем и нашим творцом, потому как быть насколько плодовитым даже ему не под силу. Скорее всего речь шла о духовном родстве, что соединяло высшее создание и его последователей на земле.
Священник призвал нас проникнуться моментом, освободить наши души и позволить им напрямую общаться со всевышним, дабы познать очищение. После которого, будет гораздо проще создать новую ячейку общества, именуемую семьей.
Это если коротко пересказать фразу, произнесенную служителем культа.
Мы с Жоржем соединили наши руки, открыли сердца, распахнули души (на поверку просто чуть шире раскрыли глаза) и на протяжении часа внимали наставлениям, что транслировал всевышний через священника. Под конец пламенной, но несколько монотонной речи у меня возникло желание вставить какие-нибудь палочки в глаза, чтобы они не закрывались, уж больно усыпляющей была проповедь.
Вот за такие диалоги с богом некоторые и не любили свадьбы, предпочитая обходиться лишь гражданской церемонией, где подписание бумаг занимало всего несколько минут и то в худшем случае. А тут нудные несколько часов.
После очищения наших душ, которые на мой взгляд отмыли по полной программе лет так на двести вперед, нам, наконец, произнесли ритуальную фразу, ради которой все это и затевалось.
Потом у меня спросили согласна ли я Лизетта Орски, взять в мужья Жоржа Расхи, чтобы любить его, почитать как своего господина, в горе и в радости и бла-бла-бла в том же духе.
На каждый из вопросов я утвердительно кивала головой и произносила обязательное «да». Даже если с чем-то из испрашиваемого не была согласна, но дабы не выслушивать и дальше нуднейшие наставления я была готова со всем на свете согласиться лишь бы прекратить эту пытку.
Теперь я поняла для чего брачующимся произносили все эти длинные и нудные речи, чтобы к концу они так устали и не могли не желать скорейшего окончания церемонии. А достойно закончиться она могла только лишь в одном случае, когда вступающие в брак со всем соглашались.
Следом настала очередь пройти по всем кругам ада Жоржа. Он был не менее счастлив, чем я и стремился скорее оттарабанить положенные фразы. На его челе застыла мука ожидания конца. Не посочувствовать своему почти мужу я не могла, потому как была в том же положении, что и он.
Когда, наконец, священник объявил нас мужем и женой мы были на седьмом небе от счастья от осознания того, что все закончилось. И мы почти свободны.
Но оказалось, что не совсем.
Нам предстояло еще небольшое застолье на пол тысячи присутствующих гостей, часть которых были вместе с нами в соборе и выслушивали все что слышали мы, а основная масса должна была нас встречать на пороге, где следовало осыпать всякой мелочью типа: мелких денег, крылатых семян шишек, сладостей. Хорошо хоть отказались от такой традиции как посыпание крошками хлеба, на который должны были слетаться птицы и чем больше их соберется, тем счастливее должна была быть семейная жизнь.
Птицы символизировали родственников и друзей. От этого обычая отказались, когда по ошибке одна из птичек повредила глаз невесте, перепутав с хлебными крошками. Птичек отгонять было нельзя, вот и приходилось бедным молодоженом терпеть их издевательства.
Мы с Жоржем с видом победителей прошествовали вдоль выстроившихся гостей, стараясь как можно чаще моргать и махать свободными руками, стараясь защититься от прицельно метивших в нас доброжелателей. Когда, наконец, оказались возле машины, то нашему счастью не было предела, и юркнув во чрево огромного автомобиля мы с облегчением вздохнули, радуясь небольшой передышке до гуляния в загородном поместье по случаю нашей свадьбы.
– Ну как ты? Живая?
– с улыбкой поинтересовался у меня муж.
– Скорее мертва, чем жива. Если бы я знала на что иду, то трижды бы подумала стоит или нет. Заранее приготовила бы двойника. И пока она отвисала бы в соборе под заунывный речитатив священника я гоняла чаи в маленькой каморке. С тобой, естественно,- я взглянула на мужа.- Тебе бы мы тоже нашли бы двойника.
– Что я слышу? Неужели все так плохо?- поинтересовался теперь уже мой демон.
Неужели это случилось? Я не верила до конца.
– Что ты? Все отлично, только чувствую себя вялым овощем, которому даже некромант не в состоянии помочь. Кремировать проще и дешевле,- состроила жалобную моську.
– Держи конфетку, - муж выудил из кармана смокинга конфету с коньяком.
– Ого, какая прелесть. Самое то. А еще есть?- возликовала, словно отродясь конфет не ела.
– Мало?- удивился мой демон.
Теперь я это могла говорить с полной уверенностью. И ничто не в состоянии было это изменить. Хотя... Об этом я старалась не думать.
– Нет. Тебе же тоже надо подкрепиться, - развернула сладость и протянула конфетку Жоржу, который незамедлительно принял ее губами, умудрившись задеть пальцы. По руке пробежала жаркая волна желания, а сердечко сорвалось в галоп.
– Заботливая. Моя, - Жорж притянул меня к себе и смачно поцеловал.
Черт. И как он это делает? Муж умудрялся выбивать почву из под моих ног на ура.
***
– И как?
– Что как?
– спросила я у Вольги, поедающей очередную порцию малинового мороженого. Мама дорогая, есть ли такой сорт, который бы она не любила? По-моему, нет.