Седьмая печать (фрагмент 4): Начало

В баре на Большой Морской, Дольский зашёл, чтобы выпить и согреться, было тепло и уютно. Приглушённый свет не бил в глаза. Тихо играла медленная музыка.

Дольский

сидел один за столиком в полумраке, утонув в мягком кресле, и никому не было до него дела. Разбитое тело продолжало ныть, но боль в плече стала глуше и терпимей. Музыка настраивала на лирический лад, помогая расслабиться. Он попытался уйти в себя, разобраться в своих ощущениях, надеясь найти причину растущей, необъяснимой тревоги, которая, возможно, как и авария, была следствием обычного переутомления. Но что, если, на самом деле, это – нечто большее: предчувствие, предостережение от чего-то, что могло серьёзно усложнить или даже изменить его жизнь? Он не мог этим пренебрегать. Постоянно прокручивая свое жуткое падение, он был доволен, что в конечном итоге так легко отделался. И всё-таки это был безусловный сигнал. Своего рода предупреждение. Что-то происходит в его жизни не так. Что-то накапливается необъяснимой бедой. Но где она? С какой стороны её ждать? Дольский не мог понять.

После выпитой рюмки коньяка тепло медленно распространялось по всему телу. Голоса, тихо звучавшие за соседним столиком, отдалились куда-то и теперь слышались фоном, издалека, словно уже где-то за стеной. Но расслабиться не удавалось. В его голове всплывали, назойливые как мухи, эпизоды последних дней. Операции, осмотры, обходы больных, разговоры, интриги. Голова немного кружилась, но мысли не стали другими. Он с досадой подумал о том, что забыл зонтик дома, и огорчился, вспомнив, что, отводя дочку в садик, не надел ей сапожки. Опять она простынет и ночью будет, разбрасываясь, кашлять. А ему придётся вставать, подходить к ней и укрывать, трогать ладонью лоб, прислушиваться к дыханию…

Конец ознакомительного фрагмента.