Седьмая тамга

Кизявка Константин Иванович

– Две тысячи! – наконец сказал он, протягивая деньги. – В понедельник отдашь тренеру. А представляешь, если он окажется таким же толковым, как Алхан Гаджиевич! Тогда, брат, и пять тысяч в месяц не жалко!

Ласло решил не говорить, что передумал, чтоб не расстраивать отца. Поэтому взял деньги, сказал спасибо и пошёл спать.

8

Суббота – день особенный. Это в понедельник до воскресенья шесть дней, а в субботу – вот он, выходной, уже вечером начнётся. В таком ракурсе всякие

трудности и даже учёба кажутся незначительными.

Ласло зашел в класс технологии просто в великолепном, по сравнению со вчерашним, настроении. Кости ещё не было. Девочек тоже не было, наверное, у них технология в другом классе. Пацаны, сбившись в кучки, строили планы на день.

Миша Покровский увидел Ласло и сказал:

– Привет! Готов к физике?

– Конечно, – кивнул Ласло, – с таким тренером!

Миша улыбнулся.

Интересный парень этот Покровский, слишком умный для деревни. Наверное, станет известным человеком или большим начальником.

Ласло сел на своё место и погрузился в мобилу.

Свирский писал, что в Москве уже холодно, учиться не кайф, а толкового напарника, чтоб играть в мэджик в паре, как не было, так и нет. Хвастался, что нашел в бустере за триста рублей карту, которая на барахолке стоит сейчас десять тысяч.

Ласло вздохнул. Откуда тут бустеры? Разве что в «Озоне» заказать. Кстати, есть же две тысячи. Нет. Потом отец спросит, неудобно получится. Ладно, потерпеть ещё немного, глядишь, родители одумаются и снова – столица Российской Федерации, нормальные люди, красивые дома, клубы, соревнования.

– Миронов?!

Ласло вздрогнул. У парты стоял не старый, но уже совсем седой бородач с острым носом и весёлыми глазами. Учитель по технологии, тот самый Константин Константинович, разобраться с которым хотела Ёська.

– Ты Миронов? – повторил учитель.

Ласло встал.

– Да.

– Задумчивый ты какой-то. Тему урока чего не записываешь?

Ласло оглянулся по сторонам. Урок шёл полным ходом. Перед всеми, кроме Пономаренко, лежали тетради.

– Сейчас! – Ласло достал из портфеля чистую тетрадь.

– А у тебя ещё одной нет? – спросил трудовик. – Для Пономаренко?

Ласло глянул на заднюю парту.

– Нет.

– Жаль. Ну ладно, садись. Пиши. Холодная обработка металла. Резка. Работа зубилом. Записал? Нет? Об-ра-бот-ка ме-тал-ла. Рез-ка. Ра-бо-та зу-би-лом.

На перемене братья Сухоусовы снова рубились в свои карты. Ласло подошёл и спросил с лёгкой издёвкой:

– Посмотреть можно?

– Да, конечно, – рассеянно кивнул Гриша.

– Всё равно ничего не поймёшь! – усмехнулся Алик.

Они ошибались. Ласло, конечно, делал вид, что не понимает, он умел, когда надо, вести себя как настоящий разведчик, но картинка в голове начала складываться.

Символы на картах означали тип волшебства. Когда Григорий положил на стол карту с изображением чего-то типа курицы, он добрал в руку две карты. Возле курицы стояла двойка. Значит курица – добор. Синие круги

на картах отменяли волшебство соперника: контрспеллы. Шлем с рогами снимал верхние карты с колоды соперника в общее кладбище. Тут пришлось поскрипеть шестерёнками. Похоже, колоды игроков, на которые в начале матча делилась основная колода – это и были хиты (жизни) игроков. Карты со снежинкой в круге возвращали карты с кладбища в колоду. Походу, лечение. Красные карты с крестом в квадрате, в отличие от волшебства, ставились на стол и тапались – говоря по-русски, поворачивались – во время использования. Артефакты. А карты с символом вихря уничтожали эти артефакты.

Были еще символы, которых Ласло пока не понимал, но в целом всё прояснилось.

– В картишки играем? – у стола стоял трудовик.

– В какие? – достаточно искренне удивился Гриша.

Ласло чуть не поперхнулся: карты исчезли. Стол был пуст.

Похоже, и Константин Константинович не ожидал такого поворота.

– В такие! – растерянно сказал он. – Чего спрятали? Доставайте. В школе нельзя.

– Ладно, – Альберт вытащил из-под парты колоду. – Вот.

Трудовик взял картонки и начал их задумчиво перебирать. Вот только перебирал он обычные замусоленные карты. Семерка треф, туз червей, восьмёрка пик… Вот фокусники! Куда дели свои?

– После урока заберёте, – с победным видом кивнул трудовик и отправился к доске начинать второй урок.

На перемене перед черчением к Ласло подошла Лена Смирнова, староста.

– Миронов, а где Перцев?

– Откуда я знаю?

– Ну, вы же друзья.

– С чего это? Если за одной партой сидим, сразу друзья?

– Он заболел, – сказал Сергей Тарчуков со среднего ряда. – Только что звонил, сказал, что его скорая забрала утром. Сегодня не придёт.

– А что с ним? – спросила Смирнова.

– Ну, у него же это… Ну как обычно.

– Ладно, отмечу, что болеет. Кого ещё нет?

– Вроде все, – пожал плечами Тарчуков.

– Хорошо. А ты, Миронов, сходи в больницу, проведай товарища.

– С чего это? – возмутился Ласло. – У меня что, больше дел нет в субботу? Ты староста, ты и ходи.

– Вот ты вредный, Миронов. У вас в Москве все такие вредные?

– Все.

– Как работать в таком коллективе, – вздохнула Смирнова и пошла докладывать Ребру, что-то рисовавшему за учительским столом. Ребро – это фамилия чертёжника. Тот выслушал, покивал и записал в журнал.

Физика стояла в расписании последним уроком.

Учитель с забавным прозвищем «Папа Витя» посмотрел на Ласло:

– Перцев, иди к доске!

Ласло сначала встал, а потом возразил:

– Я не Перцев. Я Миронов.

Физик взял со стола очки, надел и посмотрел внимательно:

– Действительно. Не Перцев. А почему на его месте сидишь?

– Я новенький. Только на этой неделе приехал.

– Понятно. Значит, домашнее задание не учил.

Ласло взглянул на Покровского.