Седьмая встреча
Шрифт:
— Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы об этом стало известно нашим служащим. Всем! На всех уровнях! — сказал он.
Липкость стала явственней.
— Ни за что! — сказала она и через мгновение скрылась за дверью.
Вечером, когда все уже разошлись по домам, Горм записал в своем блокноте:
«Что-то, должно быть, не то с человеком, который не вспомнил о лете, пока не заметил, что уже наступила осень. И у которого среди всех его подчиненных нет ни одного, кто был бы способен передать важное человеческое сообщение».
После
Потом он немного выпил в том ресторане, в котором Турид танцевала с высоким брюнетом. Встретил там нескольких знакомых. Один из них был учитель.
Все уже знали новость. Маленький плоский город с прямыми улицами. Слухам не потребовалось много времени. Очевидно, люди узнали все раньше его самого. Ну что ж, теперь это уже неважно.
Бредя по пустым улицам, Горм часто видел перед собой отца. Серьезного. Всегда спешащего. Но обменяться взглядами они успевали. Иногда. Вот и сейчас он явственно увидел своего отца в витрине магазина. Отец кивнул. Горм вдруг понял, что отец, наверное, находил жизнь невыносимой.
Он тихо вошел в дом и поднялся в комнату Сири, увидел мысленно ее ротик с мелкими зубками. На ночном столике у кровати Турид оставила ключи. Однажды он привез ей из Копенгагена кольцо для ключей с ярко-желтым янтарным брелоком на серебряной цепочке. Взвесив на ладони связку ключей, Горм положил ее обратно на столик и погасил свет.
В комнате царила странная пустота. Она шла ниоткуда. От него самого. Луна начертила на линолеуме оконные переплеты. На полу перед Гормом лежала четкая золотая решетка.
Глава 20
Страшно ли жить одной в отеле?
Руфь ощупью нашла выключатель и испугала собственной многоголовой тени на стене. Портье сказала, ей повезло: они недавно повысили цены на номера, но получила свой номер еще по старой цене.
Какое-то время она стояла в этой роскошной приемной, чувствуя себя здесь лишней. Но потом подумала, что именно это Уве и имел в виду, описывая гостиницу как нечто «сказочное».
Распаковав и убрав свою одежду, Руфь не могла ре чем ей дальше заняться. Она поставила на тумбочку будильник, и ей стало страшно, что она все равно проспит. Или найдет дома, в котором должна состояться учительская конференция.
Наконец она поняла, что хочет есть. Кухня была уже заперта, но ведь она может выйти из гостиницы и купить себе чего-нибудь. Кажется, недалеко от гостиницы есть сосисочная? Она убедила себя, что все в порядке. Это как раз был нетрудно. Но что делать с ключом? Отдать его портье взять с собой?
Руфь подняла трубку на ближайшем из трех телефонов Кухня недавно закрылась, но бутерброды ей могут принести. Ей бы хотелось получить горячий бутерброд, если можно. И вина. Красного. Нет, неважно какой марки. Бутылку. Нет, полбутылки.
Когда она положила трубку, в комнате воцарилась
Руфь втянулась в работу Союза учителей. Сперва, когда ей предложили вступить в местное отделение Союза, она отказалась, но со временем поняла, что упускает возможность встречаться с людьми, которые на своих собраниях говорят не только о красном карандаше и набивших оскомину правилах.
Мне ведь не обязательно выступать, думала она. Всегда найдутся люди, которые захотят продемонстрировать свои знания. И тем не менее, ее грызла тревога, что она не оправдает возложенных на нее надежд.
Принесли заказ, Руфь заперла дверь и торжественно села к столу. Ей пришло в голову, что она никогда в жизни не ела в гостиничном номере. И не могла решить, нравится ли ей это.
Несколько раз она порывалась выйти на улицу. Может быть, прогуляться под большими деревьями, которые видны из окна. Но она отгоняла прочь эту мысль. Ведь она никого не знает в этом городе. Ни души.
Руфь большими глотками пила вино, чувствуя, как ей становится жарко от необъяснимой тревоги. Эта тревога не покидала ее. Ей казалось, что за ней наблюдают. Но, оглядываясь, она не видела никого, ни под кроватью, ни в шкафу.
Она поставила тарелку и бокал на поднос, вытерла стол салфеткой, что висела в ванной, погасила свет и легла. Лампу на ночном столике она гасить не стала. Но, полежав некоторое время, поняла, что нужно задернуть портьеры. Разве можно заснуть, глядя на пляску цветных неоновых огней.
Она встала и подошла к окну. На улице стояли и ходили люди. Группами или парами. Одиночек почти не было. До нее долетали смех и музыка. Пышные кроны деревьев закрывали тротуар и отбрасывали тени. Руфь приоткрыла окно, чтобы лучше видеть. И даже почувствовала себя частью того, что происходило на улице. Она долго стояла у окна. Темные деревья таили угрозу и в то же время были так красивы. Наверное, очень давно они росли тут, медленно, незаметно, и никто не обращал на них внимания, пока не приехала она.
Руфь продрогла, закрыла окно и задернула портьеры. У; в постели у нее мелькнула мысль, что хорошо бы в гостинице нашелся кто-то знакомый. Конечно, она не стала бы звонить ему так поздно и вообще досаждать. Просто знала бы, что он где-то здесь. Она вдруг почувствовала его рядом. Он укрыл их обоих периной. Ей стало тепло и спокойно.
После утреннего заседания Руфь объединилась с Биргером, учителем из соседней коммуны. Она немного знала его, слышала, как он выступал на собрании учителей фюльке [30] . Он говорил горячо, но не пытался спасать души слушающих.
30
Административная единица, в Норвегии 19 фюльке.