Седьмое правило академии Левендалль
Шрифт:
— Какой интересный вопрос, я никогда не думал над этим, — отсмеявшись, ответил Рохан. — Видишь ли, возможно, ты не знаешь, но люди иногда женятся. Чтобы провести вместе всю жизнь, например, чтобы родить детей. Адриана, ты знаешь, откуда берутся дети?
— М-м-м, — промычала я, чтобы не отвечать, а в мое колено ткнулся настойчивый нос. Волчица была совсем рядом, глядя на меня прищуренными глазами цвета расплавленного золота. Предвестница смерти или помощница. Почему Рохан не видит ее? Наверное, потому же, почему Вальтер говорил, что крылатых волков не существует!
— Ты
— Слушаю.
— Ты хочешь время, чтобы подумать? — подозрительно спросил Рохан, и я поспешно ответила:
— Нет, конечно, нет. Прости. Я просто.
— Смелей! — подбодрил он меня. — Между нами не должно быть недосказанности.
— Рохан. — я снова взглянула ему в глаза. Отметила, что он смотрит с напряжением и тревогой. И снова сказала не то, что хотела: — Я не думаю, что Его Величество Император согласится на наш брак. Разве может наследник жениться на скромной воспитаннице монастырского приюта без семьи и приданого? Твой отец наверняка уже подобрал тебе подходящую невесту. А я всего лишь вед-Камли… Мое имя не записано в семейной библии, никто не молится за меня, кроме сестер монастыря, где я выросла.
Новый тычок носа в колено. Подожди же, нетерпеливая волчица! Я скажу, обязательно скажу.
— Я знаю, что ты происходишь из древнего рода, Адриана. Я собственными глазами видел, что ты можешь сделать, девочка. В тебе скрыта огромная сила, которая нужна империи!
— Империи или тебе, Рохан? — тихо спросила я, боясь ответа.
Он замялся с горькой усмешкой. Потом сказал:
— Я должен думать в первую очередь об империи, потом о себе. Но на твой вопрос могу ответить: нам обоим, Адриана. Нам обоим.
Древний род. Господь, знать бы еще, какой из них?
Глупости, не о том я думаю. Помолвка, свадьба, огромная ответственность, лежащая на правящей императрице или даже на цесаревне, жене цесаревича — все это так далеко, так призрачно и смутно. Я вздохнула. Сейчас у меня одна миссия. Мне нужно отговорить Рохана ехать на границу.
— Послушай меня, — я взяла его ладонь в свои руки, чувствуя прилив храбрости и попирая правила этикета. — Ты в смертельной опасности.
— О чем ты?
— Я видела. Тебя убьют, если ты поедешь с полком на войну против орков.
Рохан коснулся пальцами моей щеки, и мне стало жарко. Такой нежный жест.
Приподняв мое лицо, цесаревич заставил взглянуть в глаза и спросил:
— Ты видела это?
— Да.
— У тебя было видение, и ты видела меня. мертвым?
— С копьем в груди.
Рохан выдохнул, отстранился. Глаза его потемнели, взгляд, устремленный на прах от цветка камелии, стал задумчивым. Волчица снова дала о себе знать, положив лапу мне на колено. Крылья — красивые, покрытые длинными серыми перьями — взметнулись вверх, и я ощутила поток воздуха, от которого всколыхнулись заботливо уложенные локоны моей прически. И волосы Рохана качнулись, он повел глазами, ища источник ветра, но не нашел.
Я улыбнулась:
— Волчица крыльями махнула.
— Не могу поверить…
— Она здесь.
— Почему ты видишь ее? Она является только героям! Ты не можешь быть героем, Адриана!
Это убежденное утверждение слегка укололо меня. Каждый может быть героем. Или героиней. Но спорить с Роханом я не хотела, поэтому покладисто сказала:
— Да уж, герой из меня не выйдет, это точно.
— И зачем она пришла к тебе?
— Я не знаю.
Может быть, потому что я спасла волчонка от упырей? Но я не расскажу Рохану о своем приключении в безвременье, потому что он будет считать меня безголовой авантюристкой, как уже считает Велконти.
— А что хочет?
— По-моему, она хотела, чтобы я рассказала тебе о своем виденье. Но теперь не знаю.
Я осторожно накрыла ладонью лапу волчицы. Она глянула мне в глаза, и все стало понятно. Она будет опекать Рохана. Да, из-за волчонка. Чувствует себя должной. Только герои достойны видеть крылатых волков. Более того, только герои могут вызывать крылатых волков.
— О чем это вы тут болтаете?
Высокий голосок Линны ворвался в беседку, разрушив очарование нашего с Роханом уединения. Волчица, наверное, сочтя свой долг выполненным, медленно испарилась в воздухе. А цесаревна призывно помахала нам рукой:
— Мой брат, тебя зовет отец. Гонец привез срочную депешу, ты нужен на совете! А мы с тобой, Адриана, пойдем в маменькин салон пить чай с пирожными. Маменька велела, ибо в саду прохладно.
Я глянула на Рохана со щемящим чувством потери. А вдруг мы больше никогда не увидимся? Вдруг.
Нет! Я буду думать о хорошем. Волчица обещала, она присмотрит за цесаревичем. А я, как и положено женщине, буду ждать своего принца с войны. Рохан встал, одернув китель, и быстрым движением, в котором я уловила ту же грусть, поцеловал мою руку:
— Барышни, прошу меня простить. Если мы не увидимся до отправления полка, Адриана, присмотри за сестрицей, пожалуйста!
— Конечно, Рохан, — ответила я, старательно маскируя отчаянье в голосе.
И цесаревич ушел, не оглядываясь, как настоящий военный.
Зажмурившись, я вздохнула. Но впасть в тоску Линна не позволила. Она потянула меня за РУкУ:
— Пойдем же! Сегодня по случаю моего приезда повар обещал приготовить новые пирожные!
Я подчинилась. А что еще делать? Не бежать же за Роханом с рыданиями… Впрочем, может быть, он оценил бы, но не остальные обитатели дворца. А я должна быть сдержанной. Ничто так не украшает бедную девушку, как сдержанность.
Салон императрицы был украшен свежесрезанными цветами. Астры, свидетельницы осени, превратили комнату в попурри. Все оттенки розового и красного, белого и кремового радовали глаз. Сама императрица ждала нас в компании своей фрейлины и еще нескольких женщин. Но в этот раз за круглым столом, накрытым для чаепития, сидел мужчина.
Войдя, мы с Линной сделали реверанс. Моя цесаревна присела неглубоко и коротенько, а мне снова пришлось сгибаться до пола. Императрица благосклонно кивнула, сказала: