Седьмой круг ада

Болгарин Игорь Яковлевич

В трубке надолго все затихло, и Комарову показалось, что прервалась связь.

– Москва!.. Москва!..

– Я слышу вас, Николай Павлович! – отозвался Дзержинский. – Хорошо, подумаем, как вам помочь. И пожалуйста, держите меня в курсе дальнейших событий…

Николай Павлович Комаров встретил Сазонова, как тому показалось, недоброжелательно. Хмуро пожал руку, кивнул на стул, предлагая садиться, и несколько секунд рассматривал в упор, без стеснения. Потом буркнул в седые усы:

– Рассказывайте!

«Выходит, Дзержинский не звонил? – растерянно

подумал Сазонов. – Но какой тяжелый взгляд…»

– Я прибыл…

Он хотел сказать, что прибыл по личному распоряжению Дзержинского. Но Комаров перебил его:

– Зачем вы прибыли, мне известно. Товарищ Дзержинский сказал, что направляет опытного сотрудника, который принимал участие в разоблачении начальника оперативного отдела штаба Двенадцатой армии Басова. Это действительно вы?

Сазонов изумленно посмотрел на Комарова и только теперь увидел, что цепкие его глаза смеются.

– У вас сомнения насчет Басова? Или насчет меня?

– Входит человек, а на лбу у него волнение аршинными буквами написано. Я просил направить к нам человека, который в любой обстановке владел бы собой. – Комаров вдруг широко улыбнулся, хлопнул Сазонова по плечу и, перейдя на «ты», по-свойски, домашним голосом сказал: – Не тушуйся, браток! Это у меня такой способ с молодых спесь сбивать!

– Приму к сведению, – сухо сказал Сазонов, все еще досадуя на председателя Петроградской ЧК.

– Тогда займемся делом. – Комаров, будто не заметив его тона, положил на стол крупные, в узловатых венах руки, сцепил пальцы и спокойно, ровно проговорил: – Понимаешь, проще всего было бы взять генерала Казакова, этого титулованного сторожа, прямо на рынке, доставить сюда и потребовать адрес баронессы Врангель. Но захочет ли он откровенничать с нами? А пока его разговорим, время пройдет. Второе. Арестовывать Казакова мне бы не хотелось еще и по другой причине. У нас вновь оживляется контрреволюционное подполье, в котором Казаков, не исключено, играет далеко не последнюю роль. Взять его – значит вспугнуть всех: начнут менять систему связи, пароли, явки, и в результате оборвутся и без того тонкие ниточки, что мы успели ухватить… Но вот вопрос: кого к его превосходительству ночному сторожу послать?

– Зачем мы в кошки-мышки играем? – резко спросил Сазонов. – Это же ясно: идти должен я – меня здесь никто не знает.

Комаров с одобрением посмотрел на него:

– Вот теперь ты мне нравишься. А то вошел в кабинет, как красна девица… Значит, так! Поработаешь чуток с Уваровым… В Севастополе ты, надо полагать, не был?

– Почему же, приходилось.

– Тогда задача облегчается. Но поработать с Уваровым все равно придется: тебе надо его глазами увидеть Крым и Севастополь. А вообще, когда будешь говорить с Казаковым, дави на острый недостаток времени: мол, для переброски все организовано и нельзя терять ни минуты!

– Сделаем, – пообещал Сазонов, – куда денется!

Голубые глаза Комарова потемнели.

– А вот самоуверенность, дорогой товарищ, – укоризненно сказал он, – в таких случаях ох как вредна! Да и о почтительности забывать не надо: тебе-то, белогвардейскому связному, хорошо известно, кто такой Евгений Александрович Казаков…

– Я, между прочим, тоже не лаптем

щи хлебаю: как-никак подпоручик, граф!

– Ну, графского в тебе, положим, столько же, сколько во мне от принца Уэльского, – со смешинкой в глазах сказал Комаров. – Думаю, не следует титуловать тебя: на мелочи какой-нибудь, на пустяке можем споткнуться. Вон севастопольский контрразведчик полковник Татищев порешил, что быть Уварову простым студентом, и очень даже тем самым помог нам. Ты кем был в мирной жизни?

– Вот именно, простым студентом. – Сазонов улыбнулся.

– И прекрасно! – воскликнул Комаров. – Просто замечательно! Был студентом, стал подпоручиком. А Казаков – генерал. Поэтому ты к нему все-таки с почтением. Но без подобострастия: у тебя письмо от Врангеля. Значит, ты – доверенное лицо барона. В таком примерно направлении и пойдем. Для начала побеседуй с Уваровым, потом еще поговорим: проверим, не осталось ли в твоем образе белых пятен…

Мальцевский вольный рынок, окруженный трактирами, лавками и амбарами, раньше славился своими дровяными торгами. Потом он изменился, расширился. Здесь по утрам выстраивались десятки деревенских телег, с которых крестьяне из окрестных деревень продавали живую и битую птицу, визгливых поросят, туши парного мяса, картофель, свежую зелень. Увы, все это ушло в прошлое. Сейчас площадь была пустынна. Только толклись кучки людей, торгующих из-под полы.

Был полдень, когда Сазонов вошел в ворота склада – прямо здесь, в сторожке, и жил Казаков. Когда Сазонов, постучавшись, вошел, хозяин сидел у стола перед чугунком с картошкой.

– Кого еще нелегкая несет? – повернулся он к Сазонову.

– Прошу извинить за беспокойство. У меня к вам дело.

– Нынче дел нет: суета одна… – Казаков встал, выпрямился и неожиданно оказался высокого, прямо исполинского, роста. Седоватая борода скрывала половину лица, но не могла скрыть тонких, породистых черт лица. Глаза за сдвинутыми бровями смотрели испытующе. – Что надо?

Сазонов шагнул в глубь каморки, огляделся. Все здесь дышало убогостью: продавленная кровать у стены, колченогий стол, табуреты, икона с лампадкой… Если бы Сазонов не знал, кто стоит перед ним в долгополой латаной поддевке, то, наверное, пожалел бы это убогое одиночество.

– Вы бы сесть пригласили, ваше превосходительство, – глядя на хозяина, сказал Сазонов.

– Не по адресу пришли, молодой человек, здесь их превосходительства не проживают. – На высоком лбу прорезались глубокие морщины, глаза будто насквозь прожигали.

Сазонов достал складной нож, подпорол подкладку пиджака, осторожно вынул из-под нее записку и положил на стол:

– Это вам.

Казаков покосился на записку.

– Что это? От кого?

– Прочитайте, узнаете.

– И не подумаю! Вы кого-то другого искали? Вот он, другой, пусть и читает!

Сазонов понял, что пора проявить характер:

– Всему есть предел, Евгений Александрович. Ну сколько можно? Я ведь нелегально здесь, долго задерживаться не могу. А мы на препирательства дорогое время тратим. Читайте – это и пароль мой, и верительная грамота. Подтвердите, прочитав, что я ошибся, с тем и уйду: не мне, другим судить вас.