Седьмой круг ада
Шрифт:
– Отдай в канцелярию! Скажешь, что я велел принять.
– Никак нельзя… – начал Василий, но, увидев, что кучер уже подобрал вожжи, с отчаянной решимостью крикнул: – Жалеть будете, ваше преосвященство!
Епископ удивленно посмотрел на Василия Воробьева и приказал кучеру:
– Пошел!
Породистые кони с места взяли рысью. Василий и Красильников разочарованно смотрели вслед быстро катившему по улице экипажу.
– Ну и что теперь? – спросил Воробьев, пряча письмо в карман пиджака. – Может, и впрямь в канцелярию?
– Когда
Красильников направился к свободной пролетке. Вслед за ним уселся и Воробьев. Кучер тронул пролетку:
– Куда?
– Пока – прямо, – сказал Красильников.
Тарахтели по булыжникам мостовой колеса, поскрипывая, покачивалась пролетка. Красильников прикидывал: на маяк ехать смысла не было. Может быть, пойти к Бондаренко? Но он предупредил, что обращаться к нему можно лишь в самом крайнем случае. Крайний ли это случай? Не лучше ли завернуть к Наташе и вместе обсудить создавшуюся ситуацию?
– На Корабелку, – сказал Красильников, и кучер хлестко взмахнул кнутом. Василий вздохнул: такие траты были не по нему.
Наташу они застали дома не одну. В комнате сидел еще крепкий, широкий в кости мужчина, горбоносый, с черными вьющимися волосами.
– Входите, входите! – увидев, что при виде незнакомца Красильников замешкался у входа, сказала Наташа. – Я давно хотела представить… Это Митя. Во-первых, он – мой старый товарищ! Во-вторых, он – друг Павла Кольцова, они вместе учились в гимназии. И в-третьих…
– Разве недостаточно «во-вторых»? – едва заметно улыбнулся Красильников и внимательно оглядел Наташиного гостя.
– Нет-нет, в-третьих… это очень важно… Митя состоит в подпольной группе, они решили казнить генерала Слащова… Но об этом лучше пусть он сам расскажет!
Знакомясь, приятель Наташи назвал свою фамилию:
– Ставраки!
Красильников назвался Красновым, Воробьев – Птичкиным. Они перемолвились с Наташиным гостем ничего не значащими фразами о погоде, о ценах на базаре, о последних новостях и слухах – и затем наступила тишина, которую уже не могла, как ни старалась, разрядить Наташа.
Митя наконец понял, что виновником этой затянувшейся унылой паузы является он, и торопливо засобирался:
– Я, пожалуй, пойду? – спросил он, переводя взгляд с Наташи на Воробьева и остановив его на Красильникове, признавая в нем главного.
– Да-да, – кивнул Красильников и успокаивающе добавил: – Мы еще встретимся. Вполне возможно, что очень скоро. В ближайшие же дни. Наташа знает, как вас найти?
– Да, конечно.
Митя вышел из комнаты, быстро пересек дворик. Уже выходя из калитки, не выдержал и обернулся.
– Ты уверена, что он нам не опасен? Чем он занимается, кто он? – холодно спросил Красильников.
– Знаете, я тоже поначалу думала, что он – типичный
– Это слова.
– Он помогал мне, когда я узнала, что вы в Джанкойском лагере.
Лицо Красильникова несколько разгладилось.
– Я так думаю, ему можно верить. Он – надежный товарищ, в этом я убедилась. – Наташа говорила, глядя на Красильникова. И то, что он слушал ее, мягко кивая, как бы соглашаясь, успокаивало девушку.
Когда Наташа смолкла, Красильников одобрительно сказал:
– Что не жалеешь для друзей доброго слова – молодец! – Он на мгновение задумался. – У меня против него возражений нет. Да и расширяться нам надо. Новые надежные люди нужны. И все же… все же осторожность – прежде всего!..
Потом Красильников рассказал Наташе о встрече с Бондаренко, о подпоручике Уварове. Теперь было необходимо, чтобы о возвращении Уварова узнал барон Врангель. Решили уведомить барона с помощью епископа Вениамина, одного из немногих, кто имел свободный доступ к главнокомандующему. И вот такая неудача!
– Но зачем Вениамин? – горячо воскликнула Наташа. – Может быть, лучше всего прямо к Врангелю? Я могу пойти!
– Да кто ж тебя допустит к Врангелю? – вразумляюще, словно малому ребенку, сказал Красильников. – Тебя и в штаб-то, не уверен, пустят ли. Скорее всего сразу в контрразведку заметут… Вон епископу и то не смогли письмо всучить!
– А если я?
– Не уверен, что и у тебя что-то получится. Не допустят тебя к нему. Письмо велят передать в канцелярию… А времени у нас в обрез.
– Так что же делать?
– Да что я вам, Бог, что ли? – вскипел Красильников. – Васька спрашивает. Ты тоже! Откуда я знаю, что делать!
Часы вдалеке, на кухне, прокуковали четыре часа пополудни. Наташа легко поднялась, деловито сказала:
– Где письмо? Давайте его сюда! Я попытаюсь!
Красильников и Воробьев вопросительно посмотрели на нее.
– Есть только одна возможность сегодня же передать письмо епископу, – пояснила Наташа. – Одна-единственная. С помощью Тани Щукиной.
– Как? Она еще здесь? – удивился Красильников.
– Два дня назад я мельком видела ее. Она со своим отцом шла мимо… – Наташа взяла из рук Красильникова письмо. – Я попытаюсь упросить ее.
– Вот! – радостно воскликнул Красильников. – Я всегда знал, что ты умница! Но что ты такая умница… Постой, а где же они живут?
Но Наташа уже умчалась. Она не хотела рассказывать, как, увидев Таню, движимая любопытством и ревностью, которая, оказывается, никуда не исчезла, отправилась следом и обнаружила дом, в котором жила девушка. С тех пор она несколько раз гуляла возле этого дома, сама не зная, зачем она это делает, зачем рискует. Скорее всего, ей хотелось просто поговорить о Павле – пусть с соперницей. Даже лучше с соперницей!