Седьмой лорд
Шрифт:
Жизни бы не хватило, чтобы насмотреться.
Не сон… Это прекрасно чувство не было сном. Во сне не было бы такого настоящего, переполняющего душу счастья.
Возможно, он наблюдал за Цзин Ци слишком влюбленным взглядом. Тот сонно приоткрыл глаз, взглянул на У Си, невнятно пробормотал «еще даже не рассвело», перевернулся на другой бок и хотел продолжить спать. Однако, пошевелившись, он тут же почувствовал, как все тело отдалось ноющей болью, и невольно тихо простонал, нахмурив брови.
У Си немедленно
– Больно? Где болит?
Цзин Ци глубоко вздохнул, закатил глаза и бесцеремонно приказал:
– Воды.
У Си тотчас накинул одежду, встал, принес чашу с водой и лично напоил его. Цзин Ци сделал два глотка и отказался от большего, взяв в руки чашу.
– Одежда… кхм, – снова сказал он. – Принеси мне одежду.
У Си немедленно поднял с пола халат, в котором тот пришел вчера, но не отдал сразу, а сначала сунул его под одеяло и ласковым голосом произнес:
– Одежда холодная, пусть согреется… Что-нибудь еще? Ночью тебе было больно, да?
Цзин Ци оперся об изголовье кровати, косо взглянул на него и, увидев это растерянное лицо, словно у нашкодившего ребенка, невольно рассмеялся. У Си не понял причину его смеха, но увидел, как заблестели его глаза. Всякий раз, когда он смеялся, они блестели особенно красиво. И тогда У Си тоже не удержался от смеха.
Цзин Ци шлепнул его по затылку:
– Чего смеешься? Иди и скажи приготовить горячую воду. Я хочу помыться.
У Си подчинился его приказу, радостно выбежал из комнаты и сам принес ему горячую воду.
Цзин Ци легонько вздохнул, стерев улыбку с лица. Опустив взгляд, он посмотрел на чашу с водой в своих руках, что слегка дрожала в такт его движениями. Собравшись с духом, он вытащил из-под одеяла халат и достал оттуда маленькую бутылочку. Горько улыбнувшись, он вылил все ее содержимое в воду – и оно растворилось, не оставив ни цвета, ни запаха.
У Си был только рад лично заботиться о нем. Когда он поставил горячую воду и развернулся, Цзин Ци уже накинул халат и как раз опустил голову, чтобы попить. У Си подошел и сел на кровать.
– Бэйюань, вода готова.
Цзин Ци вдруг улыбнулся ему, резко притянул к себе за шею и прижался губами к его губам. Словно играючи, он передал ему воду через поцелуй и вынудил все проглотить, лишь затем разжав руки.
У Си закашлялся и недоуменно спросил:
– Зачем ты…
Не успел он договорить, как почувствовал, что что-то не так. Мгновение спустя игривое выражение стерлось с лица Цзин Ци. В полной тишине тот смотрел на него так, словно хотел выдавить улыбку, но отчего-то в глазах отражалась лишь скорбь.
У Си тотчас все понял, почувствовав, как его тело слабеет, а глаза закрываются.
Вдруг он встал, пошатнулся и отступил на полшага назад:
– …
Цзин Ци уклонился от его взгляда. В тот момент изящные опущенные брови
– Цзин Бэйюань… Цзин… Бэй… юань… – он использовал последние силы, чтобы сжать чужой рукав и открыть закрывающиеся глаза. – ...Я буду… ненавидеть… ненавидеть… до конца… буду ненавидеть… до…
Наконец, его сознание больше не могло бороться, глаза У Си медленно закрылись, пальцы разжались, и он окончательно обмяк.
Цзин Ци поднял его, осторожно переложил на кровать и кончиками пальцев невесомо очертил контуры его лица. Вдруг он улыбнулся, и в его беспутных персиковых глазах словно появился слабый свет. В этот момент все великолепие, прошлая жизнь, эта жизнь – все исчезло без следа.
В его ушах звучал лишь тот голос: «Цзин Бэйюань, я буду ненавидеть тебя до конца своих дней».
На окраине имелся захудалый трактир под названием павильона для отдыха. Люди, уезжая, расходились каждый своей дорогой. Здесь, словно на другом берегу, не было ни слышно ржания лошадей, ни видно дыма и пыли с дороги на Сяньян.
А Синьлай множество раз выглядывал из экипажа на спину человека, восседающего верхом на коне, пока юный шаман глубоко спал внутри, не приходя в сознание. В его душе теснилось множество подозрений, но все же он ничего не понимал. Он спросил Ну Аха, но тот тоже не понимал.
Князь сказал лишь, что Великая Цин собирается вести войну, племя Вагэла планирует нанести удар по столице, поэтому они должны вернуться в Наньцзян ради собственной безопасности.
А Синьлай хотел спросить, почему князь не едет с ними, но был крепко схвачен Ну Аха. Тот словно недавно вернулся с похорон, сидел с лицом, полным печали, но на вопросы не отвечал, только качал головой и вздыхал.
Экипажи выстроились в ряд у городских ворот. Солнце клонилось к закату.
Цзин Ци остановил лошадь, спешился, приподнял занавес экипажа и некоторое время просто смотрел на У Си. На лице его не виднелось ни горя, ни радости. Со стороны казалось, что он ничем не отличается от обычного себя, но все же какой-то другой.
– Впереди долгий путь, – шепотом сказал он. – Берегите себя. Я использовал всю «Жизнь во сне», которая у меня оставалась. Вероятно, его сон продлится несколько месяцев. Если вы пришпорите лошадей… то, быть может, успеете добраться.
– Князь, – прошептал Ну Аха.
Цзин Ци посмотрел на него, едва заметная улыбка появилась на его лице и так же стремительно исчезла.
– Отправляйтесь, – сказал он, опустив занавеску. – Нечего болтать попусту. В путь.
Глаза Ну Аха покраснели, но Цзин Ци, больше не глядя на него, повел коня обратно. Ну Аха вдруг выскочил из экипажа и громко закричал: