Седьмой Совершенный
Шрифт:
— Но время летит быстро, — настаивал Меджкем всей своей левой стороной ощущая присутствие приставленного к нему человека.
Фарух стоял слева от него, как раз со стороны спрятанного кинжала, и был готов нейтрализовать любое движение, направленное против Махди.
Меджкем прижал локоть и осторожно опустил руку.
— Я буду сражаться до конца, — сказал Имран.
— Там внизу пять тысяч дейлемитов, а у тебя четыреста человек, настаивал Меджкем.
— А ты уже успел пересчитать, — заметил Имран.
— Я человек опытный, — невозмутимо ответил Меджкем, — если берешь меня в помощники, то я готов сослужить тебе службу.
— Ну?
— Я вернусь и отравлю воду в лагере.
Имран покачал головой.
— Я не использую такие подлые методы.
— Ты хочешь сказать, что я подлец? — возмущенно спросил Меджкем.
— Я думал, что это тебе давно известно, — удивился Имран.
Меджкем обиженно молчал. Имран похлопал его по предплечью, и было пошел, но был остановлен новым вопросом.
— А где вы берете воду?
Подумав немного, Имран предложил.
— Пойдем покажу.
Он привел его к загадочной двери и открыл ее. Сделав несколько шагов. Меджкем остановился и воскликнул:
— О Аллах!
Он попятился назад и жалобно сказал дрожащим голосом: «Это жестокая шутка, о Махди».
Но подняться на площадку ему не удалось, ибо там стоял Фарух.
— Видишь, — сказал Имран, — там внизу блестит река, вот оттуда мы берем воду.
Фарух смотрел на махди, ожидая команды, но Имран сказал:
— Пропусти его.
Фарух посторонился. Меджкем выполз на каменную площадку и оттер лицо, покрывшееся капельками пота.
— Иди спать, — сказал Имран, — на сегодня ты узнал достаточно.
Меджкем в сопровождении Фаруха пересек крепостной двор, то и дело, перешагивая через спящих, добрался до отведенного ему места и стал укладываться спать. Фарух лег рядом. Через некоторое время Меджкем ударил себя по щеке, замахал руками.
— Проклятые насекомые, — сказал Меджкем, — а тебя, что они не беспокоят?
— Да нет, — ответил Фарух, — мы люди привычные.
— Это ты зря говоришь, — заметил Меджкем, — залезет в нос, а оттуда в мозг, и будешь, всю жизнь мучатся головной болью.
— Что ты говоришь, — встревожился Фарух, — а я не знал.
Меджкем полез в карман халата и достал дервишескую чашку для подаяний. Из другого кармана он вытащил щепотку толченых листьев и, высыпав ее в чашку, воспламенил ее посредством огнива.
— Это особый фимиам, — пояснил Меджкем, — при воскурении его спишь как младенец, ни одна летучая тварь не может приблизиться к тебе.
Фарух презрительно хмыкнул. Спать он не собирался в отличие от пришельца, который захрапел едва голова его коснулась заботливой ладони. Но буквально через несколько минут Фарух, вдохнув запах горящих листьев, закрыл глаза, и заснул рядом с Меджкемом, который в свою очередь тут же поднял голову, и затушил в ладонях тлеющую горстку праха.
Перед тем, как лечь спать, Имран вышел на балкон и долго смотрел в звездное небо. Затем попросил:
— Дай мне знак.
С неба тотчас сорвалась звезда и упала в ущелье, где изгибалась, отражая лунный свет, река.
Имран вернулся в круглую комнату, расстелил тюфяк и лег, положив рядом саблю.
В тот момент, когда сон коснулся его разума, Меджкем открыл глаза, поднялся и бесшумно переставлял ноги, двинулся к воротам.
Выход из крепости охраняли двое караульных. Они сидели у жаровни, бодрые с оружием в руках, готовые поднять шум при любом подозрительном шорохе. Меджкем приблизился к ним и просительно сказал:
— Можно я погреюсь рядом с вами, замерз очень, — и, видя их колебание, добавил, — расскажу вам что-нибудь интересное…
— Ладно, — нехотя молвил один из караульных, — садись.
Меджкем сел и тут протянул руки над жаровней, при этом из складок его халата на угли, вспыхивая и источая странно приятный запах, посыпался сор. Караульные засмеялись.
— Вас дервишей следовало бы вытрясать, прежде чем подпускать к огню, неровен час, загоритесь, — сказал первый караульный.
— Чистая одежда для нас не главное, — приветливо улыбаясь, сказал Меджкем.
— А что же главное? — спросил второй.
— Чистая душа.
— А-а, — зевая, протянул первый. А второй сонным голосом спросил:
— Что ты собирался рассказать нам?
— Какую-нибудь затейливую историю, — негромко ответил Меджкем, — из числа тех, что рассказывают на ночь. К примеру, история о том, как некий юноша из Египта имел любовную связь с пери. А вызывал он ее просто, воскурял фимиам из сухих листьев, высушенных особым образом.
— Вранье, — отчаянно зевая, сказал первый караульный.
Второй караульный поднялся, отгоняя сон, подошел к воротам, проверил засов, открыл смотровое окошечко.
Луну к этому времени заслонили облака, и он не смог ничего разглядеть на дороге.
— Тьма египетская, — сказал он и вернулся к жаровне.
— Откуда ты знаешь, это выражение? — удивленно спросил Меджкем.
— Махди так говорит.
— А он откуда знает?
— Махди знает все, — безоговорочно заявил караульный.
— Это слова из христианской библии, — заметил Меджкем.
— Махди говорит, что все три книги: Коран, Библия и Тора происходят из одной небесной.
— Я в этом не уверен, — недоверчиво сказал Меджкем.