Седьмой Совершенный
Шрифт:
— Я ничего не обещаю, — сказал Назар.
Когда Имран обернулся, в камере уже никого не было. Имран улегся поудобней и закрыл глаза, намереваясь заснуть. Но снаружи загремел засов, дверь отворилась, и в камеру вошли люди. Имран услышал голос, от которого у него холодок побежал по спине, он испытал чувство, которое испытывает человек, когда слышит шипение змеи. Насмешливый голос:
— Кажется, о «Махди» ты, наконец, таки обрел достойные тебя стены.
Имран медленно поднялся на ноги и, растянув лицо в улыбчивой гримасе, повернулся к говорящему.
Меджкем стоял, вдев большие пальцы одной руки за пояс, перетягивающий его рваный местами, халат, в другой он держал четки Имрана. Он был безоружен, но у двух стражников, стоявших по бокам от него имелись и алебарды и табарзины.
Имран перебрал в уме несколько вариантов ответа, но остановился на простом вопросе:
— Ворота ты открыл?
— Я, — с гордостью сказал Меджкем.
Продолжая улыбаться, Имран сказал:
— Я раньше думал, что подлость и предательство — это вынужденные человеческие поступки. Обстоятельства складываются так, что человек проявляет слабость. Я даже сам, когда-то оказался в подобной ситуации.
Но потом выяснилось, что мой поступок не оказался решающим. То есть даже вынужденное предательство порядочного человека не приводит к тяжелым последствиям, в то время как, негодяй, я имею в виду тебя Меджкем, в любой ситуации будет поступать в соответствии со своими порочными склонностями.
По мере того, как Имран говорил, Меджкем все более мрачнел, и когда наступила пауза, он сказал:
— Ты стал не в меру болтлив.
Имран молчал, размышляя над причиной визита Меджкема.
— Мунис получил приказ халифа, — продолжал Меджкем, — не медля ни секунды вернуться в Багдад. Там началась заварушка, айары зарезали начальника тайной службы, когда арестовали зачинщиков, начался бунт. Так что пока его нет, ты в моей власти.
— Айары отомстили Абу-л-Хасану, — понял Имран, — и в этом тоже была его вина.
Спокойная задумчивость заключенного ввела Меджкема в заблуждение и он, потеряв бдительность, неосторожно приблизился к Имрану. Наш герой молниеносно накинул на шею негодяя цепь и, повалив на пол, принялся душить. Меджкем захрипел, вцепился Имрану в лицо, раздирая его в кровь. Стражники бросились их растаскивать, но сделать это было не просто. И поскольку глаза Меджкема уже вылезли из орбит, им пришлось треснуть заключенного по голове тупым концом алебарды и только после этого, Меджкема удалось освободить от цепи. Имран лежал без чувств. Меджкем отдышался и стал бить бездыханное тело ногами. Один из стражников оказался совестливым и помешал ему. Тяжело дыша, Меджкем вышел из камеры, за ним последовали стражники. Лязгнул засов. Наступила тишина.
Две женщины сидели на ступеньках Мединской Соборной мечети в окружении нищих. Одна из них, держась двумя руками за выпуклый живот, сказала:
— Вот опять толкнул. Кажется ногой.
— А как там мои дети? — отозвалась вторая, — Сначала отца не было, теперь вот матери лишились. Ох, и дура же я. На что рассчитывала. Соседка стерва надоумила, мол, жену другую завел, а он оказывается, рассудка лишился, мессией себя вообразил.
— Может это не он. Мало ли пророков бродит по земле, ловят их бьют, казнят. Даже еще и лучше, если это не он, потому что этого должны казнить. И кому ты поверила, разбойнику. Вот, опять толкнул.
— Мне бы увидеть его, — сказала Фарида, рассеянно глядя на людскую толпу, — хотя я чувствую, что это он. А ты не чувствуешь, Анна?
Анна пожала плечами.
— Но ты все-таки скажи, если это не его ребенок, зачем ты последовала за мной?
— Я не могу этого объяснить, — призналась Анна, — но я клянусь тебе всеми святыми, что это ребенок Абу-л-Хасана.
— Людей все больше и больше, — заметила Фарида, — паломники прибывают.
— Посмотри, какой щедрый господин, — толкнула ее Анна.
Фарида повернула голову. Некий паломник в белых одеяниях щедро оделял нищих звонкой монетой.
— Может и нам перепадет, — загадала Анна, — ведь на ужин у нас ничего нет.
— Не беспокойся милая, — сказал нищий, сидевший неподалеку, — в Медине еще ни одна нищенка не умерла с голоду. Жертвенного мяса, здесь всегда вдоволь.
Щедрый господин поравнялся с ними, бросил перед Анной серебряный динар, повернулся к Фариде и неожиданно расплылся в улыбке.
— Мир тесен! — воскликнул он.
— Тесен, — согласилась Фарида, — но не так, как хотелось бы. А ты что же теперь в ислам подался.
— Нет, — ответил Назар, — я как был несторианцем, так и остался, но мой пытливый ум ученого требует знакомства со всеми конфессиями. И должен признаться, что я нахожу истину во всех религиях мира. А как твои дела, женщина нашла своего беспутного мужа?
— Эй, полегче в выражениях, — грозно нахмурилась Фарида, — какой ни есть, а это мой муж и не тебе судить о нем.
— Ну, прости, — смиренно сказал Назар, — ты, по-моему, сама его в этом подозревала.
— Тебя это не касается, — отрезала Фарида, — а если ты такой умный, господин — всезнайка, скажи, как мне увидеть лжепророка сидящего в Мединской тюрьме.
Назар вместо ответа перевел взгляд на Анну и сказал:
— А у тебя, я смотрю, попутчица появилась, да прехорошенькая. К тому же она скоро мальчика должна родить.
— Ты что же, врач? — насмешливо спросила Анна, — То же, мне повитуха.
— Ну, в некотором роде, врач, — признался Назар, и Анна вдруг поверила ему.
— А нельзя ли девочку? — попросила она.
— Нельзя, — категорически сказал Назар, и посмотрев на Фариду, слушавшую их диалог с мрачным видом, добавил:
— Ты правильно здесь села. Не уходи отсюда, потому что никто не может пройти мимо церкви, то есть мечети.
Он поклонился, отступил назад и смешался с толпой паломников.
— Это кто? — с любопытством спросила Анна.
— Монах, третий раз попадается мне на глаза, очень странный человек.
— Это неспроста, — задумчиво сказала Анна, — видимо, он что-то знает, зря ты его так легко отпустила. Теперь то и захочешь, не отыщешь в этой толпе.