Седьмой Совершенный
Шрифт:
В какой-то из дней этого плавания корабль встал на якоре ввиду мыса Кап-Бон. Из разговоров между матросами стало известно, что это порт Эль-Хауария, где экипаж собирается пополнить запасы питьевой воды. Начинало темнеть, поэтому капитан не стал входить в гавань. Ночью, спящего тяжелым сном Имрана, разбудил надсмотрщик.
— Пошли, — сказал он, — хозяин велел тебя привести.
Имран безропотно встал и поднялся на верхнюю палубу. У капитанской каюты надсмотрщик остановился.
— Заходи, — сказал он, — уж не знаю, зачем ты ему понадобился?
Имран вошел в каюту и остановился. Комната была освещена неровным светом свечи. Сквозь щели в стенах проникали сквозняки и беспокоили язычок пламени. Всполохи света испуганно метались по каюте. Работорговец сидел за столом и пил вино, Имран догадался по запаху. На кожаной скатерти лежали фрукты, пахло жареной рыбой. Имран не сразу ее заметил, железное блюдо стояло на краю стола.
— Садись, — сказал работорговец.
Имран послушно сел на табурет, он очень хотел спать и плохо соображал что происходит. Хозяин налил вино в свободную чашу и пододвинул ее к Имрану.
— Пей, — сказал он.
Имран выпил вино и поставил пустую чашу на стол. Хозяин вновь наполнил ее. Имран не дожидаясь предложения осушил ее. Он был голоден. Вино ударило в голову. Имран пододвинул к себе рыбу и принялся ее есть, не утруждая себя отделением костей. Рыба была хорошо прожарена, кости перемалывались легко. Тем не менее он поперхнулся. Хозяин, перегнувшись через стол, треснул его по спине. Рука у работорговца была тяжелая.
— Спасибо, — сказал Имран.
— Ты не узнаешь меня? — спросил хозяин.
Имран перестал жевать, поднял глаза и удивленно посмотрел в лицо собеседнику.
— Нет, — наконец сказал он.
Хозяин взял подсвечник и поднес к лицу.
— А теперь?
Голова хозяина была лысой, лоб пересекал страшный шрам, подстриженная на манер моряков борода и серьга в ухе.
— Нет, — твердо сказал Имран.
Хозяин надел чалму, надвинул ее на лоб, закрыв шрам и снял серьгу.
— Сиджильмасу помнишь?
Что-то откликнулось в памяти Имрана.
— Сахиб аш-шурта, — наконец сказал он.
Сахиб аш-шурта, а это действительно был он, снял чалму и вернул серьгу на место.
— Бывший, — сказал он.
— Вот этого у вас не было, — Имран указывал на шрам.
— Не было, — согласился Ахмад Башир, — я упал на постоялом дворе, в Багдаде, ударился о колодезный камень. Меня сочли мертвым, потом кто-то сжалился и отвез меня в больницу. Там выяснилось, что я просто мертвецки пьян, я до этого много выпил и подрался.
Ахмад Башир улыбнулся. Ах, какая это была драка! До сих пор, вспоминая, он внутренне содрогается от восторга. Что и говорить, выпил он тогда изрядно. И в караван-сарай попал только к вечеру. Отведенная ему комната, была занята какими-то купцами, которые шумно ужинали и веселились. Ахмад Башир удивился и потребовал, чтобы они освободили помещение, так как он оплатил номер до завтрашнего утра и сейчас хочет лечь спать. Купцы тоже удивились, но подчиниться отказались, так как тоже уплатили за ночлег. На шум прибежал хозяин гостиницы и тоже удивился.
— Мне сказали, что ты уже не вернешься, — заявил он.
— Мне плевать на то, что тебе сказали, — с трудом выговаривая слова, сказал Ахмад Башир, он был расстроен, хотел лечь и забыться. — Хорошо, сказал он, — дай мне другой номер.
Свободных номеров нет, — отрезал хозяин.
Я сказал, дай мне свободный номер или освободи этот, — возвышая голос, произнес Ахмад Башир.
Хозяин встревожился и позвал кого-то из соседнего номера, чтобы тот подтвердил его слова. Лицо человека было знакомым. Это был купец из Сиджильмасы, прибывший тем же караваном.
— Это бывший начальник полиции, — радостно ухмыляясь, заявил свидетель.
Взгляды окружающих стали неприязненными. Полицию не любили даже в то время. Ахмад Баширу надоело ждать, отодвинув хозяина, он вышел в комнату и стал выталкивать находившихся там людей. В него вцепились сразу несколько рук и выбросили обратно. Ахмад Башир упал. От поднявшейся пыли он несколько раз чихнул и от этого немного отрезвел. Глядя на грязный пол перед носом, он подумал, что так низко ему еще не приходилось падать, но еще он подумал, что достигнув дна, ниже не опустишься, а подняться можно. Эта мысль несколько приободрила его. Увидев, как он чихает лежа ничком, купцы засмеялись, а земляк сказал:
— Катись обратно и там командуй, болван! Здесь тебе Багдад, а не Сиджильмаса.
Ахмад Башир по природе своей был боец. Хохот, насмешки и оскорбления это было именно то, в чем он нуждался сейчас. Чувствуя нарастающее бешенство, Ахмад Башир поднялся.
— Ну что же, — сказал он, — вы сами этого захотели.
Купцы, а их было пять человек, не считая человека из Сиджильмасы, который им подтявкивал, стали обходить Ахмад Башира с флангов, чтобы лишить его свободы передвижения.
— Господа, прошу вас, только не здесь, — взмолился хозяин гостиницы.
Ахмад Баширу очень хотелось врезать хозяину, но как бывший полицейский он знал, чем чревато избиение должностного лица.
— Окажем уважение хозяину, — сказал кто-то, и компания переместилась во двор. Ахмад Башир стал спиной к колодцу, чтобы никто не зашел с тыла.
— Ну, давайте, ублюдки, кто первый? — сказал он.
Но, «ублюдки» бросились на него все сразу. Первым плюху получил земляк, не желавший упустить возможность ударить пьяного начальника полиции. От удара у него так зазвенело в голове, что он сразу понял, что погорячился и поспешил, надо было подождать, и что разжалованный начальник не так пьян, подлец, как притворяется. То же самое подумали и купцы, когда поняли, какого противника они заполучили. Развлечение вдруг превратилось в жестокую потасовку с разбитыми носами и прочим членовредительством. Видя такой поворот, первый купец вдруг бросился в ноги Ахмад Баширу, желая повалить. Но наш друг вынес коленку и лишил ловкача передних зубов. Завопив от боли, тот стал подбирать их с земли.
— Зачем они тебе, придурок? — удивился Ахмад Башир. — Обратно же не вставишь.
Второй купец, задравший ногу, чтобы поразить его в живот, получил ногой же по яйцам. Охнув, он с посеревшим от боли лицом повалился на землю. Говорили, что после этой драки у него уже не было потомства, а мужчина был еще в соку. Удар третьего купца Ахмад Башир пропустил, но уж четвертого хрястнул от души, так, что себе кулак разбил, а купцу выбил челюсть.
Ахмад Башир, бывший в юности зачинщиком уличных потасовок, дрался по всем правилам этого искусства, а точнее не соблюдая никаких правил. Он бил руками, ногами, головой; пригибаясь хватал с земли песок и швырял ее в глаза противника. Он бил, вкладывая в удары всю обиду и разочарование, раздражение и ненависть, накопившиеся в нем за последнее время.