Седьмой Совершенный
Шрифт:
Ночью Имран с помощью жены оттащил тела подальше от деревни и закопал там.
— Днем солнце высушит землю, — сказал он, — не будет видно.
— Что же теперь будет? — дрожащим от страха голосом спросила Фарида. Она очень боялась мертвецов, но ослушаться мужа не могла.
— Уходить мне надо, — сказал Имран.
— Как уходить, — ахнула жена, — куда уходить? Ты же только вернулся, столько лет мы тебя ждали! Никуда ты не пойдешь.
— Прикажешь сидеть и ждать, пока меня убьют?
— Может быть это ошибка? — с надеждой спросила Фарида. — Может быть они ошиблись?
Имран покачал головой.
— Они пришли за мной.
— Но ты же их убил.
— Придут другие. Пошли отсюда.
Имран поднял мотыги и двинулся вниз. Жена охотно последовала за ним.
Имран проснулся от того, что кто-то сопел рядом. Он открыл глаза и увидел свою маленькую дочку.
— Кто это пришел ко мне? — ласково спросил он.
Девочка, не в силах сдержать улыбку, принялась смущенно отводить взгляд. — Так кто же это пришел? — повторил Имран.
Дочь вздохнула и еле слышно сказала:
— Я.
— По делу или просто так?
— По делу, — серьезно ответила дочь.
— Ну.
— Ты сделал Зубейду морской корабль.
— Ну.
— Это значит, ты его больше любишь, чем меня.
— Ты пришла скандалить из-за этого?
— Да, — твердо сказала девочка.
— Во-первых, он сам его сделал, а во-вторых, я вас одинаково люблю.
— Как одинаково? — тут же надулась девочка.
— Я пошутил, — тут же сказал Имран, — тебя я люблю больше.
Девочка просияла.
— Папа, сделай мне кораблик, а то Зубейд много воображает.
— Хорошо, — сказал Имран.
— Хорошо, — довольно повторила дочь, встала и пошла к выходу, словно маленькая старушка.
Имран поднялся, вышел во двор, нашел подходящую щепку и, присев на крыльце, принялся мастерить кораблик. Подошла жена, села рядом.
— Будешь завтракать?
— Буду.
— Что ты решил?
— Мне надо уходить.
— А как же мы?
— Вам ничего не грозит, им нужен только я.
— Мы ждали тебя столько лет, — с горечью сказала жена. — Каждый вечер я думала, чем мне кормить детей завтра. Когда ты вернулся, я решила, что Аллах смилостивился над нами, что теперь мы заживем, как все люди. Может, это ошибка?
Имран покачал головой.
— Это не ошибка, они пришли за мной. Потом придут другие, и я не уверен, что в следующий раз справлюсь с ними.
— Почему они хотят убить тебя?
Имран улыбнулся.
— Пока ты этого не знаешь, я могу быть спокоен за твою жизнь.
— Тогда возьми нас с собой, мы больше не можем жить впроголодь. Мы живем хуже нищих. Те хоть могут попросить милостыню.
— Женщина, — сказал Имран, — не гневи Бога. Если у тебя есть дом, то всегда найдется щепотка зерна. А в дороге нужно платить за все: за кров, еду, покровительство. Я не смогу прокормить вас. Кроме того, взяв вас с собой, я сделаю нас сообщниками, и тогда они убьют всех, у них не останется выбора.
— Куда ты пойдешь? — спросила жена.
— Если меня будут спрашивать, скажи, что я отправился в хадж, — ответил Имран.
Он поднялся и, держа кораблик двумя пальцами за мачту, отправился искать дочь.
Имран ушел из дома затемно, чтобы до полудня спуститься в долину и оказаться на оживленной караванной тропе, ведущей в Марракеш. Ему было стыдно в этом признаться, но он почувствовал облегчение, оставив за спиной стены дома. Все оказалось совсем не так, как он себе представлял, находясь в разлуке. Дети выросли и совершенно не нуждались в нем, особенно старший сын. Имран все прекрасно понимал, — против природы и времени ничего не сделаешь, — тем не менее, он испытывал глупейшее чувство обиды оттого, что столько душевных сил было отдано страданию. Но хуже было с женой: когда-то его разлучили с родным телом, а вернувшись, он не нашел его. И не только потому, что отвык. Фарида говорила чужим голосом, двигалась иначе и, наконец, от нее пахло по-другому. Она стала чужой, и самого себя Имран чувствовал чужаком в семье. Эта мысль была настолько дикой, что его бы подняли на смех, скажи он об этом вслух, но это было так. Он чувствовал.
В Марракеше Имран хотел присоединиться к каравану паломников, отправляющемуся в хадж к святым местам в Мекке и Медине, но, наслушавшись разговоров о бесчинствах, творимых бедуинами в пути, передумал. Рассказывали, что последний караван при возвращении испытывал такой недостаток воды в пустыне, что люди были вынуждены пить собственную мочу. А недавно вернулись домой паломники, ушедшие в хадж несколько лет назад. Все это время они провели в плену у бедуинов племени бану Хафаджа, где пасли овец, их, освободили войска наместника Куфы, но когда они вернулись домой, оказалось, что жены их повыходили замуж, а имущество было поделено между родственниками. Имран отправился в Танжер, чтобы сесть на корабль и совершить морское путешествие.
Путь его лежал в Багдад, ибо Имран совершенно справедливо рассудил, что враг его врага лучшая защита.
Мы не будем описывать долгий, полный опасностей и лишений путь Имрана, скажем только, что через два месяца он вошел в Багдад через Сирийские ворота. Была пятница, и народ повсюду стекался к соборным мечетям на пятничное богослужение. Во времена халифа ал-Муктадира, о которых сейчас идет наш рассказ, в Багдаде их было пять. Увлекаемый людским течением, Имран некоторое время двигался вместе со всеми. Затем из любопытства спросил у группы набожных людей, не прекращавших перебирать четки во время ходьбы.
— Куда идете, почтенные?
— В пятничную мечеть ар-Русафа, — был ответ.
Имран хотел, было последовать за ними, но вдруг вспомнил Ходжу Кахмаса и загрустил.
Смахнув слезу, он выбрался из толпы и зашагал прочь; пошел по улице Дарб ас-саккаин [101] свернул на улицу ал-Бухарийа, [102] вышел на набережную, через каменный мост Кантара ал-Аббас перебрался на другую сторону реки, где он заметил вывески, говорящие о заведениях, к которым у него после долгой дороги лежала душа.
101
Водоносы.
102
Бухарцы.
Корабль, причаленный к набережной, назывался «Посейдон». Имран с любопытством оглядывал его, проходя мимо, но до его обоняния донесся запах жареной рыбы и он ступил на сходни. Шхуна была двухпалубной. Имран сообразил, что если в этом заведении подают вино, то на нижней палубе, подальше от взглядов святош. Вода Тигра в то время была чистой, сидя у открытого окна он крошил в воду хлеб, кормя рыб. Он заказал креветок, жареных на углях и маленький кувшин белого вина. Когда, закончив трапезу и расплатившись, он направился к выходу, подавальщик, тронув его за плечо, сказал: