Седьмой Совершенный
Шрифт:
Господин, — встревожено сказал Хамза — госпожа Анна, весь день не выходит из своей комнаты. Мне даже кажется, что ее там нет.
Абу-л-Хасан заглянул на женскую половину, она была пуста.
— Это что же? — гневно спросил Абу-л-Хасан, — из всей челяди никто не видел, как она уходила.
— Сегодня никто из дома не выходил, — оправдывался Хамза, — клянусь Аллахом, я с раннего утра на ногах.
— Значит, она ушла вчера вечером.
— Только так, господин, — подтвердил Хамза.
— Выходит, она не ночевала дома, — констатировал Абу-л-Хасан.
— Выходит, — кротко согласился управляющий.
На звук оплеухи, которую Абу-л-Хасан отвесил своему управляющему из кухни, выглянул повар и тут же испуганно спрятался.
— Сонная скотина, — сказал Абу-л-Хасан, — уволю к чертовой матери, пошел прочь с глаз моих.
Хамза держась за пылающее ухо поспешил ретироваться.
Взбешенный Абу-л-Хасан, вышел из дома и отправился к лавке ибн Лайса.
В том, что Анна отправилась на поиски жены Имрана, у него не было ни малейших сомнений. Но единственное место, куда бы она могла отвести женщину, — это был дом ее отца. Еще издали он услышал неясный шум, поселивший в нем тревогу. Затем навстречу пробежал человек, за ним другой. Абу-л-Хасан обогнал мухтасиба, идущего в сопровождении полицейского. Абу-л-Хасан ускорил шаг. Когда ему навстречу попался еще один бегущий человек, он не выдержав схватил его за руку:
— Что случилось, куда вы все бежите?
— Айары, господин, — вырывая руку, торопливо сказал человек, — погром устроили.
— А что громят? — крикнул ему вслед Абу-л-Хасан.
— Иудеев, лавку Ибн Лайса, — был ответ.
Абу-л-Хасан, что было сил, побежал вперед.
Пятеро иудеев, мелочные торговцы, бакалейщик и один продавец зерна с этого же рынка пришли к Ибн Лайсу, чтобы отметить какой-то религиозный второстепенный праздник и заодно поговорить о средних ценах на некоторые товары. Когда раздался стук в дверь, они как раз пустили по кругу второй кувшин вина. Иудеи, как известно люди в еде невзыскательные, да и хозяйки у Ибн Лайса не было, если не считать, конечно, кухарку, которую Ибн Лайс давно уже собирался рассчитать, именно из-за неумения готовить удобоваримую пищу, поэтому собрание закусывало свежеиспеченным хлебом, зеленым луком и овечьим сыром.
— Ты еще кого-то ждешь Ибн Лайс? — спросил один из гостей.
— Никого, — ответил Ибн Лайс и крикнул: «Кто там». Услышав голос дочери крайне удивился и пошел открывать. Он еще больше удивился, когда увидел рядом с дочерью незнакомку, ну а когда появились бродяги, тут уж он вовсе дар речи потерял от удивления.
Айаров в Багдаде никто не любил. Но особенно их не любили торговцы. Айаров, вломившихся в лавку вслед за женщинами было четверо, то есть их было на два человека меньше, чем иудеев. К тому же, как известно вино делает с людьми чудеса. Айарам не помогли ни их спесь, ни бахвальство, ни даже ножи, которые они поспешили извлечь из широких штанин. На кухне Ибн Лайса оказалось много подручных предметов. Торговцы били незваных гостей всем, что попадало под руку. Избитых в кровь наглецов выбросили на улицу и заперли дверь. Но за то время, пока веселые иудеи обменивались подробностями битвы, бандиты сходили за подмогой и теперь брали дом Ибн Лайса штурмом, желая расквитаться с забаррикадировавшимися торговцами. Когда Абу-л-Хасан подбежал к дому, толпа количеством не менее сотни человек, в которой кроме айаров было уже достаточно зевак и любителей поживиться на дармовщину, неистовствовала, выкрикивая угрозы, бросала камни в закрытые ставни и пыталась выбить дверь. Этой вспышки безумия оказалось достаточно, чтобы гнев черни перекинулся на соседние иудейские и не только иудейские торговые лавки.
Когда Абу-л-Хасан подбежал к дому Ибн Лайса, один из головорезов прилаживал к входной двери охапку сухой травы и чиркал кресалом, собираясь поджечь дом. Абу-л-Хасан, особенно не церемонясь, пинком свалил айара, и расшвырял, занявшуюся было пламенем, солому. Пользуясь наступившим при его появлении замешательством, он ударил в дверь, и крикнул:
— Анна, ты здесь?
— Да, — услышал он испуганный голос жены.
— Видали? — послышался в наступившей тишине чей-то голос, — это один из них. Ничего уже не боятся.
Упавший поджигатель поднялся и бросился на обидчика, но Абу-л-Хасан тут же ударом кулака вновь свалил его и обратился к толпе подняв руки.
— Я, раис тайной службы повелителя правоверных халифа ал-Муктадира. Мое имя Абу-л-Хасан. Именем закона призываю вас разойтись.
Все тот же голос спросил:
— А если мы не разойдемся, что ты с нами сделаешь?
Абу-л-Хасан не колеблясь ни минуты ответил.
— Я вызвал сюда полк «муфлихийя», через несколько минут они будут здесь. Я призываю вас разойтись ибо у вас еще есть возможность избежать наказания.
Другой голос выкрикнул:
— Он врет, сегодня утром полки «муфлихийя» и «йоанисийя» ушли из Багдада, на армейские учения я сам видел.
— Точно, — подтвердил еще один голос, — я тоже видел.
Стоя перед разъяренной толпой Абу-л-Хасан не чувствовал страха. Самое неприятное было то, что эти люди говорили правду. Именно сегодня утром эти полки ушли на учения.
— Я оговорился, — попытался исправить положение Абу-л-Хасан, — сюда следует полк «мухтарин».
Но слова эти уже не возымели на толпу ни малейшего действия. После короткой паузы айары бросились на Абу-л-Хасана, и у дверей завязалась яростная потасовка. Несмотря на сыпавшиеся со всех сторон удары, Абу-л-Хасану удалось удержаться на ногах, ибо тыл его был надежно защищен дверью, но кривой нож — излюбленное оружие айаров, вошел ему в бок, лишив возможности дышать. Теряя сознание, Абу-л-Хасан прислонился к двери и сполз на землю.
Очень скоро Ахмад Башир почувствовал потребность выйти на палубу. Он подошел к двери стал стучать и кричать, пытаясь привлечь чье-нибудь внимание. Его крики долгое время не имели никакого действия. Пол под его ногами вдруг стал крениться, Ахмад Башир потерял равновесие и упал, едва не обмочив штаны. Разозлившись он поднялся и стал, что было сил выкрикивать всякие ругательства. Через некоторое время поток сквернословия был прерван зычным голосом остановившегося у двери пирата. Когда же пират узнал, в чем дело, он расхохотался во весь голос.
— Ничего, — сказал он, — от этого еще никто не помирал, потерпи, не до тебя сейчас.
Тогда Ахмад Башир пригрозил, что он осквернит трюм, в котором имеются запасы питьевой воды. Шантаж подействовал. Пират открыл дверь, выпустил пленника и проводил его на ют.
За то время, что Ахмад Башир провел в заточении, море совершенно преобразилось. Трудно было поверить в то, что два часа назад был полный штиль. Капитан ушедшей на дно куркуры был прав, когда поглядывал на утреннее облако с подозрением. Повсюду куда хватал взгляд, грозно вздымались темно зеленые квадратные волны с клочьями пены на верхушках. Низко по небу неслись грозовые темно-серые тучи. Дул сильный порывистый ветер. Матросы повиснув на реях, скручивали парус.
— Спрашивается, — сказал Ахмад Башир, сделав свое дело, — и зачем я сюда так рвался. Штаны я мог и в трюме намочить.
— Давай пошел, — сказал пират.
— Слушай приятель, — спросил Ахмад Башир, — кто эта девка, что с вашим капитаном, сдается мне, что я ее где-то раньше видел.
— Давай пошел, — повторил пират, — много болтаешь, а девка вон она, на тебя смотрит.
Ахмад Башир поднял глаза и увидел девушку, стоявшую на капитанском мостике.
— Это что, она видела, как я мочился? — спросил Ахмад Башир.