Сегодня я с тобой
Шрифт:
— Ложись! — кричит мне Джонни-Джейсон-Принц, и я тут же падаю на пол, зажимаю руками уши.
Но вместо оглушающего взрыва слышу лишь скромное «пуф». Сквозь незастекленное окошко пролетает несколько брызг и окрашивают стол и пол вокруг маленькими синими капельками. На меня, слава Богу, ничего не попало. Значит ли это, что контузию я не получила? Или же мне стоит претвориться дезориентированной? Таких инструкций мне никто не дал.
Однако, вылезать из укрытия я не спешу до тех пор, пока не слышу душераздирающий крик:
— Мисс Холлуэй! Вы живы?! — В тот
Я на четвереньках подползаю к нему и прижимаю руками самое большое синее пятно на его форме.
— Держитесь, мистер Принц, — говорю я. — Неужели вы остались совсем один?
— О, да. Все мои братья пали смертью храбрых, — скорбно отвечает он.
— Как же вам удалось отбиться? Я думала, вы проигрываете.
— Так и было, — кивает он, кряхтя и корчась от воображаемой боли. — Но я дал им пятьдесят баксов, и они согласились отступить.
Я прыскаю со смеху. Играть роль и дальше выше моих сил. Но я стараюсь и сквозь смех продолжаю:
— Как благородно с вашей стороны.
— Да, — соглашается он, — но я умираю. Теперь только поцелуй принцессы способен спасти меня.
— О, как бы я хотела вам помочь, но боюсь, я всего лишь дочь президента.
— Да то же самое, — отмахивается он, приподнимается на локте и притягивает меня к себе.
Сердце подпрыгивает в груди, когда он касается губами моих губ. Я прижимаюсь к нему в ответ, но он тут же отстраняется и недоверчиво прищуривается.
— А драться не будешь?
Я закатываю глаза, хватаю его за грудки и сама впиваюсь в его губы поцелуем. Второй раз еще лучше, чем первый. А я, кажется, окончательно распустилась. Ну и пусть. Мой жених все равно во Вьетнаме, а у меня тут американский рейнджер.
Глава 25
Кем является девушка, веселящаяся в баре сразу с восемнадцатью молодыми и красивыми мужчинами? Если задать этот вопрос моему отцу, ответ будет однозначным. Но, кажется, впервые в жизни меня это совсем не волнует. Никакая я не проститутка. Я просто девушка, не боящаяся дружить, веселиться и общаться с представителями противоположного пола и ничего такого в этом нет.
Бар, который выбрали мои новые друзья рейнджеры и их враги террористы, расположился на самом краю города неподалеку от полигона для пейнтбола и отдает духом настоящего американского запада. Здесь есть все — дешевое пиво, механическое родео и старый музыкальный автомат. Но главная изюминка — местные завсегдатаи и бармен, знающий каждого по имени.
— А вас я тут раньше не видел, — говорит мне немолодой мужчина в ковбойской шляпе.
— А ее тут раньше и не было, — отвечает за меня Джонни-Джейсон Принц, сияя от неподдельной радости. Видно, победа в пейнтбольной схватке, пусть и не совсем честная, много для него значила. — Всю жизнь она прожила в заточении, но мы ее вызволили, и теперь она с нами.
— Со всеми вами? — прищуривается
— Сама справлюсь, спасибо, — говорю я, беру бокал с пивом и несу к нашим сдвинутым столикам, попутно скидывая уже десятый вызов от родителей. Кажется, я наконец-то понимаю, почему подростки сбегают из дома. Это свобода. Она манит. Возможность делать то, что хочется, бесценна. И даже если этот вечер закончится плохо, это мой выбор, я готова принять любые последствия.
Так я говорю себе, когда внимание парней окружает меня со всех сторон. Слишком пристальное и навязчивое. Но Джонни рядом, он кладет руку мне на плечо, заявляет на меня свои права, и давление со стороны других ухажеров слабнет. Я за ним, как за каменной стеной, и в полночь, словно Золушка, оказываюсь дома пьяная, наплясавшаяся, навеселившаяся, но совершенно целая и невредимая.
— Спокойной ночи, принцесса, — говорит мне Джонни и целует в губы на прощание.
Мы стоим на дороге перед въездом в сад моих родителей прямо перед камерой видеонаблюдения. Я слышу тихое жужжание, когда она поворачивается в нашу сторону, и почти чувствую злобный взгляд отца, но не разрываю поцелуй. Напротив, крепче прижимаюсь к своему принцу. Я, кажется, сделала выбор. Я готова обсудить это со своей семьей. Но сначала с мамой.
Едва ступив на территорию сада, я слышу ее истеричный визгливый голос:
— Ах ты, мерзкая девчонка! — кричит она и несется ко мне на всех парах из домика для охраны. — Как ты могла так поступить? Ты мне обещала! Ты слово дала!
В руках у мамы сумка-клатч, и она на бегу ей замахивается. Я на автомате прикрываю голову руками и тут же получаю удар. Не сильный, скорее шлепок, но этого достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы. Я не привыкла к такому обращению. За всю свою жизнь я ни разу не доводила так маму, а она в свою очередь никогда не поднимала на меня руку. Но такова цена свободы, и я загоняю слезы обратно.
— И давно ты с ним встречаешься? — требовательно спрашивает мама. — Ты знаешь, кто он такой?
Я молчу, пожимаю плечами и не знаю, что сказать. Нет, ничего я о нем не знаю, но мне кажется, что я отлично его чувствую. И вдруг мама говорит:
— Думаешь, ты у него такая первая? Никогда не слышала про охотников за глупыми малолетками?
Я раскрываю рот и снова закрываю, словно рыба на суше. То, что я не первая его девушка, меня не смущает. Но что значит, охотник за глупыми малолетками?
— Что ты ему позволила? — требовательно спрашивает мама.
Я хочу сказать, что это не ее дело. Что я взрослая женщина и сама в состоянии справиться с ситуацией, но вместо этого молчу, словно воды в рот набрала. Внутри все мерзко сжимается, и треклятый мозг принимается додумывать и строить предположения.
— Адель, что ты ему позволила с собой сделать? — повторяет мама, еще больше повышая голос.
— Ничего! — выпаливаю я. — Мы только целовались!
Она сверлит меня взглядом, отыскивая фальшь, щурится, сканируя на предмет лжи, и добавляет: