Сегодня я с тобой
Шрифт:
У меня немного другое мнение на счет семейного бизнеса, но я решаю не спорить. Я ведь никогда не работала в семейной компании. Я вообще никогда не работала и мне страшно, что даже булки продавать меня не возьмут. Однако, этими соображениями я тоже не делюсь. Благодарю Бетти за приют и укладываюсь спать на жутко неудобный старый и дешевый диван, обитый какой-то скользкой и скрипучей невиданной гадостью. Так, должно быть и выглядит кожзам.
«Хватит, Адель, ты больше не принцесса, — одергиваю я себя, — живи, как все, и не жалуйся».
Наставление помогает, и несмотря на неудобства я засыпаю
«С меня хватит, живи, как хочешь, — пишет мама, — только нас с отцом потом не вини».
«У меня все получится, мам, — пишу я в ответ, — пожелай мне удачи».
«Удачи» — приходит сухая смска. И она лучшее, что случилось в моей жизни за последние несколько лет.
Утром я встаю вместе с Бетти и петухами и по ее инструкции сама впервые в жизни готовлю завтрак.
— Свежевыжатый сок — дорого, — говорит она, — потому пьем из коробки. И это только первое правило бедняжек, которое тебе предстоит запомнить. Обжаривай яйца с двух сторон и недолго, тогда желток внутри будет нежный, а сама яичница без жесткой корки. А вот бекон должен быть хрустящим. Масла не жалей, но и не лей слишком много, не богатые.
Я киваю и мысленно все записываю. С двух сторон, нежный, хрустящий, не богатые… ох, нелегкая адаптация меня ждет. Но это интересно.
После завтрака еще одно новое дело — мытье посуды. Я смываю остатки еды, Бетти вытирает полотенцем насухо.
— Если не вытирать, от воды взбухнет кухонная мебель, а от сырости заведутся насекомые, — поясняет она.
— А посудомоечной машины…
— Нет.
— Сушилки…
— Тоже нет. Я тебе больше скажу, — Бетти поджимает губы, — белье придется нести в прачечную. Стиральной машины нет.
— В химчистку, — соглашаюсь я. — Мой костюм нельзя стирать в машинке. Это очень дорогие ткани.
— Продай, — тут же делает Бетти вывод. — И купи на вырученные деньги что попроще.
— Не могу, он единственный.
— А где остальные вещи? — спрашивает она и тут же сама отвечает:
— Остались в багажнике лимузина, грязные и перепутанные сотрудниками полиции. Я тебе что-нибудь одолжу.
Бетти уходит на работу в восемь тридцать, оставляет мне дубликат ключей и адрес маминой булочной. На собеседование меня ждут к двенадцати, и свободное время я трачу на душ и выбор наряда. Каждое предложенное Бетти платье на ощупь просто кошмарное. Дизайн тоже так себе. Кое-какие вещи повторяют прошлогодние коллекции кутюрье, но в основном это просто цветастые тряпки с до ужаса неудобным кроем и грубыми швами.
— Хватит, Адель! — снова одергиваю я себя, залезая в джинсовые шорты и легкую белую блузку в горошек из не пойми чего. Это точно не шелк и не атлас. Оно пыталось подражать им, но не вышло, застряло где-то по середине.
Ну и ладно, выбора все равно нет. Если не приглядываться, выглядит даже мило. Под стать погоде и девчонке из низшего слоя среднего класса, коей я сейчас и являюсь. Не правильно, я сейчас на самом дне без гроша в кармане. Мне просто повезло, что у меня появилась такая хорошая подруга.
Одолжив у Бетти сумочку неведомой фирмы «Долька и Кубанна», что бы это ни значило, а также карточку метро, я выхожу на улицу на своих двоих. Ни такси, ни карты.
До метро я добираюсь по указателям, кликаю картой в терминале, копируя уверенное поведение других путешественников по городу, спускаюсь вниз по небольшой лестнице и оказываюсь в небольшом коридоре с несколькими развилками. На стене таблички с указаниями, где какая ветка, но ни слова о том, которая из них ведет на Пятьдесят Шестую.
Я растерянно мотаю головой по сторонам. Все вокруг такие уверенные и безумно торопятся, прямо и не знаю, у кого спросить дорогу. И вот на другом конце коридора вижу бабушку лет семидесяти. Опыта у нее наверняка много. Если уж кто-то и знает, как проехать к булочной, то это она.
— Извините, — говорю я, — вы не подскажете, как проехать на Пятьдесят Шестую?
Бабушка жует губы, оглядывается по сторонам и тычет узловатым тощим пальцем в один из коридоров.
— Вниз и направо, — говорит.
Благодарю бабушку и спускаюсь вниз, следуя инструкции, сажусь на поезд и еду. Где выходить не представляю. Спрашиваю у соседа по сидению, высокого мужчину в деловом костюме и с очень нервным лицом.
— Ты не туда вообще едешь, — говорит он мне. — Выходи сейчас и переходи на четвертую.
— Спасибо, — говорю я и, следуя теперь его инструкции, перехожу на четвертую линию.
Сажусь в поезд, снова спрашиваю, где мне выходить, на этот раз у дамы средних лет с подростком.
— Это не та линия, — говорит она. — Ты села на четвертую, а надо было на шестую и в другую сторону.
Я снова выхожу, узнаю, что через эту станцию шестая линия не проходит, поднимаюсь в город и пешком, спрашивая дорогу, иду до другой станции метро. Спускаюсь, снова кликаю карточкой и попадаю на шестую линию. Сажусь, спрашиваю остановку и узнаю, что надо было ехать на первой линии, а на первой линии узнаю, что надо было ехать на восьмой. На восьмой мне снова предлагают четвертую. Я окончательно теряюсь, выхожу и оказываюсь вообще не пойми где. Может, это и вовсе другой город.
Внутри все яростно прыгает. Глаза затуманивают слезы. Ну и ну. Я думала, бизнес — сложно. Отношения — сложно. Договориться с родителями сложно. Но нет, все проблемы меркнут перед замудренностью обычного городского метро.
Я топаю туфлей по асфальту, желая выпустить эмоции, и достаю смартфон. Набираю Джонни.
— Привет, — говорит он еще до того, как прозвучал первый гудок. — Рад, что ты поз…
— Помоги мне, — перебиваю я.
— Что случилось? — тут же серьезно отзывается он.
— Я потерялась, — говорю я. — Это метро — совершенно невозможная вещь!
Глава 33
На собеседование я безнадежно опоздала, поймала маму Бэтти уже на выходе. Ее смена, как управляющей, заканчивается в пять часов вечера. И я очень усердно упрашивала ее принять меня, потому что мне очень-очень нужна эта работа. Уговорила.