Секретарь для плейбоев
Шрифт:
— Зачем вы все это затеяли? — Демьян продолжил гнать на нас бочку. — Чего добивались?
— Все ради того, чтобы разрулить ситуацию! — выступил Борис. — Ты, кажется, забыл, кто Ася.
— Я никогда об этом не забывал, — понизив голос, проговорил Мистер Заносчивость.
— Не верю. Ты занимаешься самообманом, — выступил с претензией Барс. — Не я один так считаю, между прочим. Она вскружила тебе голову? Признайся уже!
— Не об этом речь, — Демьян сжал пальцами переносицу.
Тем не менее, он уклонился
— Она мне нравится, — признался Барс. Я сохранил на месте свою челюсть, поднеся кулак ко рту, чтобы замаскировать под кашлем удивление. — Паршиво смиряться с тем фактом, что я, кажется, запал на замухрышку, к тому же работающую на наших конкурентов. Но я четко осознаю, что не возьму ее за руки и не утяну танцевать зажигательную ламбаду, а после — страстно поцелую под звуки фейерверков. Но ты, судя по всему, именно так все себе и воображаешь, дружище.
— Вовсе нет, — упрямился Демьян, однако в его осипший голос закралось сомнение.
— Правда? — с недоверием ухмыльнулся Некрасов. — Отлично. Потому что эта девушка не достанется ни тебе, ни мне. Мы утопим ее. Мы — чертов айсберг, а она — Титаник. Ей суждено погрузиться на дно.
Демьян ответил ему затяжным молчанием.
Противостояние между моими лучшими друзьями набирало обороты.
Малиновская крепко обосновала свою горячую попку, вклинившись и расколов наше единство.
Этого я ей никогда не прощу.
ГЛАВА 27
АСЯ
Я ощутила, как нити спокойствия начали просачиваться в мое напружиненное тело, когда села в вагон поезда метро. От зудящего под кожей беспокойства не заметила, как обгрызла три ногтя на правой руке. В другой держала телефон и на протяжении всей дороги до дома не решалась набрать номер Беловой.
Мама встревожено схватилась за сердце, когда открыла передо мной входную дверь и впустила в квартиру.
— Асенька, что с тобой?! — замерев от немого шока, окинула выразительным взглядом мой неподобающий вид.
Я сняла туфли и бросила сумку в прихожей. Одежда немного подсохла. С кончиков волос до сих пор стекала влага, но я ее почти не чувствовала.
— В фонтан упала, мам, — ляпнула наобум, выдавив фальшивую улыбку. — Что вкусненького на ужин? — чмокнула красивую невысокую шатенку в щеку и поплелась в сторону кухни. — Я голодна, как гризли.
— Ась, точно все хорошо? — мама пошла за мной.
— Полный порядок, — я отсалютовала ей, открывая холодильник. Достала коробку с ананасовым соком и наполнила стакан. Заглянула под полотенце, которым была накрыта большая тарелка в центре стола. — Боже, шаньги! — с восторгом подняла голову и посмотрела на маму. — Ты что-то затеяла, признай. Пытаешься откормить меня.
Я
Самый лучший способ забыть о неприятностях — заесть их.
Мама налила в кружку горячего чая и поставила передо мной.
— Приятного аппетита, — пожелала она, поцеловав меня в макушку. — Ась, если что-то случилось, ты должна рассказать мне. Вижу ведь — нервничаешь, но отмалчиваешься, — она погладила меня по спине.
Следующий кусок встал поперек горла. Я проглотила его с большим трудом.
— Проблемы на работе? — сев рядышком, спросила она заботливо.
Еще какие.
— Нет, — я повела плечом, не осмеливаясь заглянуть в ее добрые, понимающие глаза.
— Ну вся в отца, — шутливо сетовала мама. — И под дулом пистолета не расколешься. Что он, что ты — держите в себе плохое, копите и копите до тех пор, пока не лопнете. Трудно пооткровенничать с родной матерью?
Я ухмыльнулась с набитым ртом.
Сравнение с отцом грело мое сердце.
— Давай в эти выходные съездим к нему, — наконец, повернувшись к маме лицом, предложила я.
Мама сощурила глаза.
— То тебя не затащишь на кладбище, то вдруг проявляешь инициативу…
Города мертвых навевали холод, от которого кровь леденела в жилах. Я там — редкий гость. Мне не нужно видеть могилу отца, чтобы скорбеть о нем. Он всегда в моих мыслях. До недавних пор меня невозможно было подвести к воротам кладбища. Перед глазами всплывали ясные образы из далекого прошлого. День похорон. Море слез, гнетущий траур и печаль, казавшаяся нескончаемой и беспросветной.
Долгое время мама навещала папу одна. Будучи подростком, я не умела в достаточной мере сострадать. Мое горе затмевало потерю мамы. Повзрослев, я переборола эгоизм и непереносимость подобных мест, напоминавших о пережитой адской боли, и стала составлять ей компанию.
«Должно быть, она чувствовала себя очень одиноко, когда меня не было рядом» — такие мысли рождали вину. Вина стимулировала к проявлению смелости.
Спустя минуту я пожалела о том, что предложила навестить папу. Тем не менее, от своих слов не отказалась.
Жуя шаньгу, не ощущая вкуса, и пялясь в одну точку, сомневалась: хватит ли у меня храбрости встать перед его лицом, увековеченным на гранитной плите. Как не сгореть от стыда после всего, что я натворила?
Подписалась на ужасную авантюру.
Рискуя всем, повелась на кошмарную сказку Беловой и вляпалась по самые гланды.
Думаю, журналист, пойманный с поличным сегодня, был послан Дианой.
Не верю, что фотограф возник из ниоткуда. И его вмешательство стопроцентно не моя инициатива.