Секретные поручения 2. Том 1

Корецкий Данил Аркадьевич

Но Денис, присев на корточки, уже лихорадочно просматривал распотрошенные папки с делами. Безумная надежда на короткое мгновение вдруг вспыхнула… И погасла. Закон подлости! Дело под номером 28845 было на месте. Дело Курлова Сергея Игоревича. Лежит себе папочка серенькая, худая такая, вшивая папочка, на кой она нужна грабителю? Хотя мог бы, идиот, оказать маленькую услугу.

«Ты сам ее можешь оказать…»– резонно заметил Холмс.

Точно, подумал Денис. Аккуратненько разодрать на две части,

сунуть сзади за пояс под пиджак. И можно отправляться звать милицию. А вечером устроить где-нибудь на пустынном побережье веселый костерок. С индейскими плясками: улу-лу-лу! Счастье, ё-моё!

«…Но я тебе не советую», – продолжил Холмс.

Это еще почему?

«Ты не знаешь, кто это сделал и зачем. Провокация, между прочим, не исключается. И тогда нынешние неприятности с Курловым покажутся тебе детским садом».

Ты просто гений, Холмс. Ехал, значит, ковбой по прерии, а у него была при себе папочка. Вшивенькая такая папочка…

Денис выпрямился и встал, окинув взглядом разгром в кабинете. Черт, но кому тогда все это было нужно?

Постоял, постоял и вышел, притворив за собой дверь. Постоял секунду и быстро прошел к прокурору. Ибо о ЧП следовало доложить непосредственному начальнику.

– Еблавашмать. Вот тебе и здрасте… – пробасил Рахманов. Минуту или больше он молча смотрел и дышал. Затем произнес: – Ну и?

– Я пришел, здесь все так и было, – сказал Денис.

– Что-то пропало?

– Не знаю. Я ничего не трогал.

За спиной прокурора возвышался его зам Климчук, а дальше толпился практически весь штат горпрокуратуры. Конечно, всякое здесь бывало, но такого…

– А Петровский вообще-то уверен, что закрыл вчера окно перед уходом? – послышался голос Курбатова.

– Дак я ж лично сдавал объект на сигнализацию! – каркнул Степан Ваныч. – Чего это… Лампочка горела ж. А когда б не заперли, дак не горела бы!

– Обосралась ваша лампочка, Ваныч! – грубо, но точно заметил Вася Дерзон.

– Мне так кажется, Петровский вчера был не в себе, Евгений Николаевич, – негромко, но отчетливо произнес Курбатов. – Вполне мог оставить окно открытым. А сейчас закрыл.

– Так лампочка-то горела! – стоял на своем сержант. Отступать ему было некуда. – Значит, все заперто было…

Слово «заперто» он произносил с ударением на втором слоге.

– Но факт налицо! – Курбатов обвел рукой картину разгрома.

– Ладно, – прокурор отошел назад, так и не переступив порог кабинета. – Рабочий день начался, все могут приступить к своим обязанностям. Петровский, заприте дверь и идите со мной.

Минуту спустя Денис сидел в прокурорских апартаментах, наблюдая через стол за пальцами Рахманова, которые нервно крутили «пеликановскую» ручку с серебряным пером.

– Вы понимаете, что это значит? Это уже сейчас Че Пе, Петровский. А если пропало какое-то дело или вещдоки… Эти украшения из ювелирки на месте?

– Не знаю, – качнул головой Денис. А сам подумал: «Точно, это из-за брюликов… Их там на шесть миллионов, век не расплатиться!»

– Вот то-то и оно, что вы не знаете! А кто должен знать? Это халатность – вот что это такое! Подсудное дело. И его не спрячешь. Сейчас пойдут спецсообщения во все инстанции. И милиция будет рада урыть прокуратуру, и ФСБ…

Прокурор осекся. Просчитывает ходы, подумал Денис. А ну как стукач Петровский подлянку задумал. Доложит своим: «Мол, бардак там полный, там даже сейфы вскрывают…»

– Никакой халатности, Евгений Николаевич, – сказал Денис.

– Уверены?

Ручка застыла в пальцах Рахманова.

– Так точно. Преступники могут проникнуть куда угодно.

– И все-таки подумайте, Петровский. Мы могли бы попытаться решить проблему, не прибегая, так сказать… Внутри коллектива. Если, конечно, вам…

– То есть? – уточнил Денис.

На какое-то короткое мгновение он встретился взглядом с Рахмановым. Странное впечатление: то ли прокурор стушевался, то ли обрадовался – Денис так и не успел понять.

– Хорошо. – Рахманов уже смотрел куда-то поверх его плеча, а «пеликановская» ручка продолжала выписывать кренделя в прежнем ритме.

– Пишите рапорт, как все было. А я доложу в областную да вызову милицию. Кражи – это их подследственность. Даже кража из прокуратуры! Вы можете идти. Работайте, Петровский. Пока…

В коридоре Дениса поймал Курбатов.

– Выйдем покурим, – коротко бросил он.

Они зашли в кабинет важняка и вышли на старинный полукруглый балкон. Внизу двигался сплошной поток машин, автобусов и троллейбусов. Пахло бензиновыми выхлопами. Зарядил мелкой дробью дождик. На тонком сукне курбатовского пиджака он оставлял черные точки, которые тотчас расплывались и исчезали, будто следы от пуль на теле Терминатора.

– У тебя ведь поджилки трясутся, Петровский, – Курбатов небрежно сунул в угол рта любимый «Данхилл» и прикурил от пьезозажигалки. – Полные штаны. Думаешь, не вижу?

Денис нашарил в кармане пачку сигарет.

– Да все нормально вроде, – сказал он. – Системы работают, самочувствие экипажа хорошее. А что?

Курбатов внимательно рассматривал тлеющий кончик своей сигареты – весь безукоризненный, подтянутый, лощеный от этого самого кончика до носков начищенных туфель. Зря ты так, Петровский. Ведь он мог бы уничтожить тебя одним пальцем. Между двумя затяжками своего «Данхилла». Палец из жидкого сверкающего металла легко трансформируется в длинное заостренное лезвие. Прошивает насквозь. Жертва трепыхнется разок, судорожно распустит крылышки и обвисает, как тряпка. А черные дробинки дождя растворяются без следа. И курбатовский пиджачок даже не покоробится, не потянется, и завтра будет сидеть так же безукоризненно.