Секреты, которые убивают
Шрифт:
Для Голованова доказательств виновности парня было более чем достаточно. Он легко получил ордер на арест, а затем прокурор без труда добился того, чтобы Ненашева заключили в СИЗО, доказав, что у парня есть возможность покинуть страну и избежать ответственности. И даже дорогущие адвокаты, нанятые родителями Ненашева при помощи его друзей из МТУСИ, ничего не смогли поделать.
Конечно же, сам Ненашев отрицал свое участие в убийстве Тарханова и не изменил эту позицию за все три месяца, которые находился за решеткой. Ссору с Вячеславом он не отрицал, как и все последующие события. Вот только, по словам Максима, после встречи у компьютерного клуба они с Тархановым помирились, хотя изначально спор и проходил на повышенных тонах. Затем Ненашев дал «донатеру» несколько советов по
Появление своего платка на месте убийства Максим тоже объяснял просто. Он заявил, что Тарханов споткнулся и расцарапал руку, когда они шли через сквер. Максим отдал ему платок, чтобы вытереть кровь, поскольку у Владислава ничего подходящего не было. Забирать окровавленный платок Ненашев не стал, а куда его дел Тарханов, он понятия не имел. Но Голованов и прокурор ему, естественно, не поверили.
Так долго в СИЗО до суда Ненашева держали по двум причинам. Во-первых, загруженность самого суда, где не могли (или не хотели?) найти окно для рассмотрения дела. А во-вторых, работа адвокатов Максима, которые изо всех сил затягивали начало процесса, пытаясь найти способы избавить от ответственности своего подзащитного. Помогал в этом тот факт, что орудий преступления так и не нашли. К тому же с собой в тот вечер у Ненашева не было даже сумки, в которой их можно спрятать, а лишь небольшой рюкзачок. Следователи никак не могли найти доказательств, что Ненашев успел спланировать преступление и подготовиться к его совершению между ссорой с Тархановым, когда оба находились в разных компьютерных клубах, и тем временем, когда и произошло само убийство.
А когда положение стало тупиковым, но крайне невыгодным для Максима, к его спасению решил подключиться заведующий кафедрой вуза, где учился Ненашев. Он встретился с Орловым, которого знал в старые времена, и убедил генерала направить лучшего сыщика на раскрытие убийства Тарханова, яростно доказывая, что Максим на совершение подобного преступления, тем более с такой жестокостью, просто не способен. Орлов поддался на уговоры и неделю назад подключил Гурова к этому делу.
Сыщик сразу понял, что нажил себе очередного недоброжелателя среди коллег, когда забирал себе дело Ненашева. Голованов просто плевался ядом, передавая Гурову документы. В принципе, сыщик понимал его позицию. Не оправдывал ни в коем случае, но вполне понимал. У полицейских не было никаких прямых улик против Максима, да и его объяснения случившегося выглядели вполне логичными. Однако «галочной системы» в полиции никто не отменял, и начальство требовало от Голованова не «висяк» на отдел повесить, а повысить процент раскрываемости.
Гуров полагал, что Голованову безразлично, виновен молодой программист в убийстве или нет. У него были улики против Ненашева, и полицейский надеялся дожать его в СИЗО. Сломить волю и заставить дать признательные показания. Однако парень не ломался, и это бесило Голованова. А тут еще явился «важняк» из главка забирать дело, которое опер считал почти раскрытым. С одной стороны, ему бы радоваться такому обороту – «висяк» в отделе не повиснет, а с другой – забранное дело можно было считать косяком Голованова. Дескать, не справился! А это и удар по репутации, и, возможно, предвзятое в дальнейшем отношение начальства, вплоть до лишения премий и задержки с присвоением очередного звания. Гуров это понимал, а потому не стал обижаться на недалекого коллегу. Он просто забрал дело и начал свое расследование.
Первое, что удивило Гурова в материалах, – весьма поверхностное изучение жизни Тарханова и его связей. В деле была только общая информация, и сведения о близких друзьях, которые и подтверждали факт ссоры Вячеслава с Максимом. Те заявили, что врагов у их приятеля не было. Тем более таких, которые решились бы на убийство, и Голованов копать дальше не стал.
А вот Гуров этим занялся в первую
Что оказалось самым сложным, так это найти человека, которому Тарханов задолжал больше всего. Им оказался некий Тимощук, который держал в Москве подпольный игорный клуб. Вячеслав, прикрываясь деньгами родителей, регулярно получал от дельца крупные суммы, и в итоге его долг перед Тимощуком вырос до астрономических величин.
Дальше все было уже проще. К тому же игорный воротила после убийства Тарханова, когда тот уже никак не мог расплатиться с долгами, даже не выкинул орудия преступления. И топор, и кусачки со следами крови эксперты нашли в его машине. Правда, он их успел тщательно отмыть, и кровь можно было различить только в ультрафиолете. И естественно, подтвердить, что она принадлежала Тарханову, было невозможно.
Но Тимощук совершил преступление не один. У него было двое подельников. И когда во время назначенной встречи Вячеслав вновь стал просить отсрочку и заявил, что родители не дадут ни копейки, даже если его убивать будут, они и оглушили парня и оттащили в новостройку. А остальное Тимощук сделал уже сам. Да потом и говорил, что так будет с каждым, кто не вернет ему долг. Для Гурова не составило большого труда раскрутить подельников на признание соучастия в убийстве, а затем и самому игровому царьку было некуда деваться. И сейчас сыщик сам хотел сказать Ненашеву о том, что с него снимают все обвинения. Гуров просто считал себя обязанным лично извиниться перед парнем за отсутствие профессионализма коллег.
Гуров решил, что созерцания и воспоминаний вполне достаточно, и прошел в допросную. Сыщик открыл дверь и на несколько секунд задержался на пороге. До этого момента он общался с Ненашевым лишь однажды – когда изучил материалы дела и захотел лично услышать версию парня. Ну а потом разговаривать с Максимом необходимости не было. Тот ни помочь, ни помешать расследованию Гурова не мог. И сейчас сыщик не удивился, встретив подозрительно-недоверчивый взгляд Максима. Гуров был уверен, что Ненашев уже давно получил информацию о своей репутации, но отсутствие веры московским полицейским в его глазах было вполне объяснимо. А вот страха в них не было вообще! Гуров подошел к столу, но решил не садиться.
– Максим, я к тебе с хорошими вестями, – проговорил сыщик, слегка улыбнувшись в ответ на недоверчивый взгляд парня. – Мы нашли настоящего убийцу Тарханова, и теперь ты можешь быть свободен.
– Что, совсем и прямо сейчас, гражданин начальник? – Ненашев все еще смотрел на полицейского скептически, но в глазах уже появились отголоски надежды и искорки радости.
– Прямо сейчас. И зови меня Лев Иванович. Обращение «гражданин начальник» я предпочитаю слышать от преступников, – вновь улыбнулся Гуров, отметив, что образ этого парня и тюремный жаргон совсем несовместимы. – Я хочу извиниться перед тобой за своих коллег. Они совершили ошибку, не проработав все версии убийства как следует. Но теперь несправедливость устранена, и все обвинения с тебя сняты.
– Лев Иванович, а что было бы, если бы вы не занялись этим делом? – не сводя глаз с сыщика, поинтересовался Максим.
– Я думаю, то же самое, что и сейчас, только на это, возможно, ушло бы чуть больше времени, – спокойно ответил Гуров. – Прямых улик против тебя не было, и за решетку ты мог попасть только в том случае, если бы кто-то из должностных лиц сам совершил преступление. Но поверь, таких среди сыщиков мало. Большинство полицейских – честные и преданные делу люди. И я уверен, что настоящего убийцу Тарханова все равно бы нашли.