Секреты
Шрифт:
Доверю ли я Стерлингу Спарроу то немногое, что знаю?
Я была готова доверить ему свое тело — я предполагала, что доверила — и несколько секунд назад, я была на грани того, чтобы сделать это снова. Были ли мои свои секреты более ценны?
Я доверяла свое тело другим мужчинам, но никогда не делилась с ними правдой своего детства. Был ли Стерлинг другим?
— Арания.
Его темный взгляд был таким же проницательным, как и на парковке.
Стерлинг Спарроу другой. Он знал больше, чем я. Вот почему я согласилась поехать с ним в Чикаго — ради моих
Сглотнув, я села на край кровати.
— Ладно. Все, что я помню о своем детстве, — это мои родители.
Его глаза расширились.
— Ты помнишь своих родителей?
— Приемных, а не биологических.
Он кивнул.
— Я ничего и никого не помню до них. Они никогда не лгали мне. Я не помню, когда они сказали, что биологически я им не принадлежу, но я всегда принимала это. — Воспоминание скривило мои губы. — Они говорили, что не каждый может создать ребенка, но они были благословлены тем, что получили его. Они называли меня своим даром. — Шмыгнув, я вытерла слезу. — Они были единственной семьей, которую я имела. Когда мне было шестнадцать лет, мой отец, приемный отец, погиб в автомобильной катастрофе. Следующие несколько дней прошли как в тумане, пока однажды днем мама не сказала мне, что мы собираемся покататься. Я ничего не приготовила. Я не знала, куда мы едем — я думала, может, на папину могилу. У нас не было похорон, и я с трудом понимала, что происходит.
Стерлинг снова сидел в кресле. Расстояние давало мне силы продолжать говорить, рассказывая историю, которую я никогда раньше не произносила вслух. Никогда. Даже с Луизой. Ей, как и всем остальным, рассказали историю Филиппа и Дебби Хокинс. С годами эти вымышленные родители приобрели очертания и черты характера Байрона и Джози. Было проще рассказывать истории и менять только имена. В какой-то момент Хокинсы и Марши стали для моих родителей синонимами.
Иронично, особенно когда на самом деле ни те, ни другие биологически не были таковым.
— Куда она тебя отвезла? — спросил он.
— В аэропорт. Я помню, что она мчалась на всех парах. — Сцена десятилетней давности прокрутилась у меня в голове. Я скрестила руки на животе, чтобы отогнать холод, который сопровождал её. — Я испугалась. Ее поведение было странным — не в ее характере. Мама была одной из самых разумных и решительных женщин, которых я знала, и она сворачивала перед полуприцепами и вела себя так…
Мысль о том, что я собираюсь сказать, никогда раньше не имела особого значения. Теперь это казалось важным.
— Как? Мне нужно знать.
— Как будто за нами следили.
Маленькие морщинки вокруг его темно-карих глаз стали глубже, когда он снова вцепился в подлокотники кресла.
Тряхнув головой, чтобы прогнать воспоминания, я положила руки на колени и продолжила:
— Она вручила мне мое новое удостоверение личности. Именно так. В один холодный день у меня вдруг появилось новое имя со всеми сопроводительными документами.
— До этого времени ты была Аранией?
Я опустила взгляд на свои руки и снова посмотрела ему в глаза.
— Нет. Я уже говорила тебе, что слышала это имя до тебя всего один раз. Я росла, веря, что меня зовут Рене, Рене Марш.
— Когда ты слышала свое настоящее имя, кроме как от меня?
Я чуть не рассмеялась, потому что эта реальность была, как говорится, страннее вымысла.
— Наверное, если бы я не услышала его от мамы в тот день, то не поверила бы тебе.
— Она тебе сказала? — спросил он. — Твоя приемная мать знала, кто ты на самом деле?
Я кивнула.
— Она тебе еще что-нибудь сказала?
Я посмотрела на свои руки, заламывая сначала одну, потом другую. Хотя я не подняла глаз и не услышала его, я знала, что Стерлинг встал. Как бы странно это ни звучало, я почувствовала это — сдвиг в силе, окружавшей меня, когда он подошел ближе.
Он протянул руку, приподнял мой подбородок, переводя взгляд с моих коленей и рук на него.
— Скажи мне.
— Я спросила ее, почему я должна уехать, и она сказала, что за мной охотятся опасные люди. Это как-то связано с моим биологическим отцом. Я никогда не понимала, и…, — когда я сглотнула, из моих глаз снова потекли слезы. — …Я больше никогда не разговаривала с ней, пока училась.
— Опасные люди?
Его большой палец нежно вытер слезы с моей щеки.
— Я спросила имена.
Воздух вокруг нас дрожал от нетерпеливой энергии, Стерлинг ждал, когда я закончу свои мысли, мои ограниченные знания о том, что жизнь сделала со мной. Я встретилась с ним взглядом.
— Она сказала Спарроу.
Микровыражение шока промелькнуло на его лице при моем признании. Возможно, не шок, а боль. Как будто я физически ударила его словами, а не рукой. На этот раз я потянулась к большим рукам передо мной.
— Она сказала, что у руля стоит человек по имени Аллистер, но когда-нибудь это будет его сын Стерлинг.
— Аллистер больше не опасен.
Опустив его руки, я наклонила голову.
— Он ведь твой отец, не так ли?
— Был.
Я дотронулась ладонью до его шершавой щеки.
— О, Стерлинг, мне очень жаль. Я и забыла. Я помню, что читала об этом.
— Не жалей, что его больше нет. Мир стал намного лучше.
— Еще… Я знаю, каково это потерять родителя. — Я пожала плечами. — Больше, чем одного. — Мне в голову пришел один вопрос. — А твоя мать?
— Она в Чикаго. Разве она не фигурировала в твоих исследованиях?
Вопрос вызвал у меня покалывание, когда я вспомнила, что он сказал мне не расследовать его семью.
— Я не изучала семью МакКри. Как ты и сказал.
В его темных глазах сверкнул огонек, как будто его разум и мой выбрали один и тот же путь. Он сделал шаг назад.
— Черт возьми, Арания, мне так много нужно тебе сказать, и одной фразой ты заставляешь мой член хотеть совсем другого.
Я действительно произвела впечатление на этого человека. В этом знании было что-то могущественное.