Секс-защитник по соседству
Шрифт:
Можно доставить девчонку Ломоносову, если тот ее еще хочет и спокойно вернуться на прежнее место. Это, если их не убьют по дороге.
— Слушай сюда, Романова. Из-за тебя я оказался в этом положении. Из-за тебя может пострадать моя семья. И ты, теперь должна будешь подчиняться… Или я тебя убью, а твои внутренние органы отправлю сестре. Думаю, ты понимаешь, как аккуратно я умею их вырезать. Романова?
— Понимаю, — промычала она ему в руку, но почему-то не тряслась от страха. Встреча с врачом встряхнула ее. И она прекрасно понимала, что
Но прежде чем уйти, она нашла способ написать сестре записку, в которой попросила более не волноваться за нее.
Им давно нужно было разделиться. Давно нужно было начать жить раздельно и перестать переживать друг за друга. Ольга всегда жила с кем-то, под чьим-то контролем, и выезжая с врачом за территорию дома на украденной машине, смотря как за окном проносятся красоты Карелии она впервые чувствовала себя по настоящему свободной и живой.
И даже боль от поступка Паши становилась не такой острой. Теперь она сама будет строить свою жизнь, и врач ей в этом поможет.
— Как вас зовут? – спрашивает она, подлетая на очередном ухабе, но когда он молчит и на третий вопрос, включается в игру. – Меня зовут Оля. И я как понимаю, для вас последний шанс вернуться к Ломоносову. Мне уже нечего терять, и я могу спокойно выброситься из машины. Лететь, — посмотрела она в пропасть, пока они ехали по серпантину, — я буду долго. Так как вас зовут?
Айаал бросает взгляд на самоуверенное, миловидное лицо и даже несколько удивляется, не увидев в нем страха. Только бахвальство. Пусть и напускное.
Девочка сломалась, и девочка пытается себя починить. Почему бы не дать ей такую возможность? Поиграть в ее игру. Все равно скоро она превратиться в очередную куклу для извращенных утех Ломоносова. Почему-то эта мысль не стала приятной, скорее раздражающей.
Жаль вот таких девчонок, которые при некоторых усилиях могли бы много достигнуть.
— Аяйаал, — произносит он и кивает на пятно чернил на руке. – Что ты написала в записке сестре?
— Что она больше не несет за меня ответственность.
Письмо Лика получила, но была она в этот момент не в состоянии нормально воспринять информацию и все что могла сделать это сложить его и убрать в карман.
Она любила сестру. Она жила ради нее. Раньше.
Но сейчас ничего это было не важно. Сейчас она стояла за стеклянной дверью в лучшей военной клинике Петербурга. Сдерживала рвущийся наружу крик кулаком и сквозь поток льющиеся слезы смотрела, как спасают жизнь Илия.
Глава 38.
*** Анжелика ***
Нет ничего хуже неизвестности. Она как змея. Кольцами сдавливает шею, не давая дышать. Не давая кислороду поступать в мозг и просто думать.
Остается только сидеть, сдавливать кулак зубами и ждать. Ждать. Ждать. А как все было хорошо. А как все Илий замечательно спланировал.
Сначала на вертолете мы долетели до Петербурга. Остановились в отеле. Позавтракали из рук друг друга и с хорошим настроением пошли в банк. Там, что меня нисколько не удивило, не было разве что морских войск. И стал понятен смысл фразы, что Илий договорился с отцом о должности. Судя по стене, что он устроил из техники и людей, никак не меньше генеральской.
Идти рядом с ним было не страшно. Хотелось улыбаться во все тридцать два и кричать, чтобы все мне завидовали. Потому что ничего не может быть лучше, когда такой мужчина тебя любит. Когда такой мужчина тобой одержим.
Он сказал мне это, он сказал, что, когда все закончится мы пойдем и поженимся. Распишемся и поедем в свадебное путешествие. Будем купаться в океане и заниматься сексом.
И причин не верить у меня не было. Нет до сих пор.
А вот верить в то, что врачи спасут жизнь Илия, верилось с трудом.
Сегодня, как не смешно мой день рождения. После того, как я должна была забрать из ячейки документы — это оказались несколько папок и номер счета банка в Германии – нас встретила бронированная машина. Но сесть в нее мы не успели.
Потому что Беляев не дремлет. Теперь все что ему было нужно сделать это меня убить и получить заветные папки. Меня до сих пор гложет вопрос, что же там была за заветная информация, ради которой он даже сквозь ненависть держал меня при себе.
Выжидал, когда я смогу забрать нужные документы.
Ответа на этот вопрос я так и не получу. Беляев забрал эти папки, но перед этим выстрелил в меня. Хотел убить, чтобы и не подумала претендовать на то, чем он так болеет. Предполагаю, не надо объяснять, что Илий закрыл меня своей спиной, а теперь находится при смерти.
И все из-за меня.
Или того человека, который не разглядел в одном из спецназовцев в черной форме питерского авторитета.
Искать виноватых можно долго, еще дольше ждать, когда же операция закончится.
Но вот кажется выходит весь в мыле хирург и я вскакиваю, но тут же оказываюсь оттесненной огромной фигурой отца Илия и его матерью. Вижу, как где-то сбоку летит Настя. За ней напряженный Артем.
И становится так больно, так неприятно и стыдно, словно стою на дороге совершенно голая под осуждающими взглядами всего города. Пусть на меня сейчас никто и не смотрит. Всех заботят только слова врача.
Страшные, окунающие в огненную лаву отчаяния слова.
— Жить будет, — радует он и все облегченно вздыхают, но я тут же вижу, что на лице врача много противоречивых эмоций. И свет яркой лампы над нами отражает морщины на смазливом лице. – Но пуля встала в позвоночнике.
Настя вскрикивает и меня начинает трясти. Все из-за меня. Все из-за меня! Позвоночник. Это же как мозг, только для тела.