Сексуальный миф Третьего Рейха
Шрифт:
Теперь о жестокой причине. На востоке вермахт был втянут в планомерную кампанию по уничтожению местного населения. Западные оккупированные страны с точки зрения нацистской верхушки вполне соответствовали арийским идеалам. Правда, не было полной ясности в отношении французов, которые для бывшего ефрейтора Адольфа Гитлера были смертельным врагом немецкого народа. Однако даже здесь, во Франции, контакты с местным населением вовсе не возбранялись. В других странах они даже приветствовались. В то время верхушка рейха вынашивала идею создания «Великой германской империи», в рамках которой жители западных стран рассматривались как равнозначный немцам расовой компонент. Дабы не вызвать ненужной напряженности у «братских германских народов», немецкие солдаты пытались в личном общении вести себя сдержано. По крайней мере, это наблюдалось в Скандинавии, Бельгии и Голландии. Норвежцы язвительно замечали, что солдаты вермахта вели себя как «бойскауты». Но еще раз подчеркну, это относилось только к западным странам. Но что касалось Восточного фронта, зверств нацистов здесь
Хочется привести цитату одного современника. «Когда мне говорят, что Франция ждала Освобождения, мне искренне кажется, что это неправда, – писал режиссер Франсуа Трюффо. – Я видел вокруг много безразличия. Люди ходили в театры, в кино, во время войны было очень много зрелищ. Была и кровь, выстрелы, сведение счетов, много любовных историй. Существует сексуальный аспект оккупации, о котором не говорят никогда».
Только в 1998 году увидела свет работа Эббы Дрольсхаген, норвежской писательницы немецкого происхождения. Эта книга называлась «Остриженные и не оставленные в покое» и состояла почти целиком из интервью с норвежскими женщинами, которые в годы оккупации поддерживали любовные связи с солдатами вермахта. Дрольсхаген пыталась установить, сколько же норвежек имели роман с немецкими солдатами.
«Остриженные и не оставленные в покое» достаточно двойственное и символическое название. Дело в том, что после освобождения оккупированных территорий «немецкие шлюхи», как нередко называли девушек, сожительствовавших с немцами, брили наголо и выставляли напоказ возмущенной толпе. Одна из свидетельниц этого писала: «Брить девушку за то, что она любила официального врага своей страны, явление абсолютно глупое и чудовищное». Это было вовсе не порывом чувств, вызванных долгожданным освобождением. Подобные эксцессы были в какой-то мере оправданы в первые сумбурные дни после освобождения, так как они совершались в определенном аффекте. Но упоминания о подобных мерах наказания мы можем найти в заметках, которые были напечатаны газетами чуть ли не в 1946 году! Вот один пример из норвежской газеты: «К сожалению, случается, что люди сами берут себе в руки право карать мелких изменников родины. Так произошло, например, и с фрау Лоддефьорд. В субботу группа юношей что-то праздновала, когда зашла речь об этой женщине, вышедшей замуж за немца. Было предложено побрить ее наголо, что подвыпившая кампания единодушно поддержала. Группа переместилась к дому, где жила эта женщина. Она заперла дверь и попыталась откупиться. Но это не возымело действия. Юноши взобрались на балкон и в лучших традициях диверсантов захватили дом. Женщина предвидела свою участь. Она разрешила трем юношам сбрить свои волосы. Она была острижена по всем правилам искусства. Кто-то из кампании захотел сфотографировать ее. Но женщина набросилась на этого юношу и его попытка оказалась безрезультатной. В то же мгновение прогрохотало три выстрела. Это кампания, в манере союзников, давала салют победы. Мы, конечно, не говорим, что совершенное ими – это хорошо. Но история нам показалась настолько забавной, что мы не могли скрыть ее от своих читателей».
Американская военная оккупационная администрация в послевоенное время столкнулась с крупной проблемой– контактами американских солдат с немецкими девушками. Подобные связи просто вызвали эпидемию венерических болезней. Комический армейский журнал «Звезды и полосы» в своих многочисленных публикациях выводил фигуру отвратительной, грязной и злой немецкой девушки по имени Вероника Данкешён. Имя с двойным подтекстом. Кроме откровенно немецкого звучания, начальные буквы ее имени и фамилии – VD – в англосаксонских странах являлись общепринятым обозначением венерических болезней (venereal diseases). Этот журнал предупреждал американских солдат: «Красивая девушка – это как мелодия. Но красивая немецкая девушка – это и похоронный марш. Она ненавидит тебя. Как ненавидит и ее брат, который борется против тебя. Как Гитлер, который жаждет всего мира. Так что – никакого братания».
Военная администрация союзников боялась по большому счету только двух вещей – венерических болезней и нацистской пропаганды. Там полагали, что уже, по сути, разгромленные немцы могли прибегнуть к коварной тактике «троянского коня» и ослабить американскую армию.
Но вернемся к солдатам вермахта. После войны в только что освобожденных западных странах стала проводиться кампания по депортации «немецких девиц» вместе с их детьми в Германию. Обоснование для этих действий по злой иронии судьбы звучало вполне по-нацистски. «Общество прибегает к таким мерам, чтобы сохранить чистоту рода», – писала одна норвежская ежедневная газета. Иногда даже употреблялось не менее нацистское словосочетание – «расовый позор». В понимании многих мужчин тело женщины являлось политическим оружием, которое должно было быть обращено против врага. Во время войны вся личная жизнь становилась политическим явлением, и отделить их друг от друга было очень затруднительно.
Так насколько были распространены связи между немцами и жительницами оккупированных территорий? Но сначала посмотрим на структуру населения оккупированных стран. На Нормандских островах соотношение оккупантов и гражданского населения составляло 1:1. В Норвегии была другая пропорция – 1:8. В отдаленных северных областях страны мы могли увидеть совсем другую картину – на 10 немецких солдат приходился один (!) местный житель. Вообще на Норвегию при населении в 3,2 миллиона человек приходилась полумиллионная немецкая военная группировка. В этих условиях даже при всем желании нельзя было избежать
Но чтобы отвлечься от лирики, необходимо обратиться к такой сухой науке, как статистика. Опросы среди американских солдат, вернувшихся из Германии, показали, что трое из четверых имели сексуальные связи с немками. В отношении немецких солдат придется опираться на менее точные, но с научной точки зрения безукоризненные медико-социологические подсчеты. Они основываются на данных о рождении детей в оккупированных странах, чьими отцами были немцы.
Возьмем, к примеру, Данию. Как правило, один ребенок приходился на десять существующих немецко-датских пар. К концу войны от таких связей было рождено 5500 детей. По крайней мере именно у такого количества младенцев официальным отцом являлся немец. Значит, где-то 40–60 тысяч датских девушек имели половые отношения с оккупантами. В условиях, когда в то время в Дании проживало около полумиллиона девушек и женщин в возрасте 15–30 лет, получается, что каждая десятая датчанка сожительствовала с немцами. В Норвегии, обнаружим схожую картину. В 1989 году были опубликованы сведения о том, что после войны около 40–50 тысяч норвежек услышали в свой адрес ругательство «тусекртос». Это словечко, до сих пор имеет оскорбительный оттенок. Если учесть, что в стране проживало 400 тысяч женщин обозначенного возраста, то мы увидим, что и здесь в связь с оккупантами вступала каждая десятая женщина. На фоне этих подсчетов и сведений кажется абсурдным сообщение лондонского радио о том, что всего лишь 400 норвежек «предали свою нацию и флиртовали с врагом».
Но последние расчеты, произведенные в Норвегии, показали, что половые связи с немцами поддерживало 80–90 тысяч тамошних девушек. Получается, что почти каждая пятая молодая норвежская женщина имела немецкого возлюбленного! Между Данией и Норвегией было одно принципиальное различие. Дания была более прогрессивной страной, в ней были хорошо известны способы контрацепции, реклама противозачаточных средств не была чем-то зазорным. Норвегия же, напротив, была крестьянской страной, где, как и стоило предполагать, господствовали патриархальные устои. Кроме того, норвежские женщины, родившие детей от немцев, получали финансовую поддержку от оккупационных властей. Это был достаточный стимул для того, чтобы указывать в качестве отца ребенка немецкого солдата или офицера. В Дании такое правило не действовало, а потому там особенно не стремились указывать на отцовство новорожденного. К тому же общественное мнение в Дании не было расположено приветствовать такие связи. Полиция Дании уже в сентябре 1940 года зарегистрировала первые случаи срезания волос у девушек, «путавшихся» с немцами. Девушки, сожительствовавшие с немцами, в Дании в самого начала воспринимались как «падшие».
Однако трактовка этих подсчетов затруднительна, так как очень сложно вписать в официальную статистику внебрачных детей. Дрольсхаген утверждает, что почти 50 % внебрачных детей в Норвегии было рождено от оккупантов. Действительно, с началом оккупации этот показатель значительно вырос. Это касается и Нормандских островов. На Джерси количество внебрачных детей выросло вдвое, а на Гернси – вчетверо! Нередко о немецком отцовстве даже не считали нужным умалчивать.
Немецкие оккупационные власти не предпринимали ничего, чтобы помешать этим связям. Нередко, руководствуясь арийским мировоззрением национал-социализма, они даже приветствовали любовные интрижки своих солдат. Оккупационная политика, по замыслу нацистской верхушки, лишь ненадолго должна была исходить из военных и экономических интересов, в перспективе она должна была свестись к демографической политике, целью которой провозглашалось «возрождение германской расы». Например, Генрих Гиммлер вынашивал мысль о гомогенной «Германской империи», где ценные, с расовой точки зрения, «братские» народы должны были быть перемешаны между собой.
Впрочем, вскоре внебрачные дети немецких солдат стали создавать проблемы. В начале 1941 года прагматично мыслящее командование вермахта предложило урегулировать в суде спорные вопросы отцовства, которые все чаще и чаще стали возникать в оккупированных Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Франции и Нормандских островах. Гитлер согласился с этим предложением. Но поскольку для него речь шла о важнейшем расово-политическом вопросе, решение было принято в специфической форме. Сначала Гитлер хотел урегулировать вопрос отцовства в Норвегии и Голландии. В июле 1942 было решено, что норвежские и голландские молодые матери, засвидетельствовавшие немецкое отцовство своего ребенка, могли пользоваться особыми условиями проживания и специальным обслуживанием. Это касалось выплаты денежного пособия, размещения в клиниках и больницах, поиска более привилегированной работы.