Секта. Роман на запретную тему
Шрифт:
Тот спокойно смотрел на явно недружелюбно настроенную компанию, но никакого беспокойства не проявлял. Взгляд его стал неподвижным: Игорь словно глядел сквозь опасных с виду пришельцев, и казалось, что взгляд его простирается так далеко, словно бы и не было вокруг домов-многоэтажек, сам Игорь сидел сейчас не на лавочке московского дворика, а стоял на холме и глядел вдаль. Туда, где в тысяче километров от него сходятся небесный свод с землей, рождая линию горизонта.
Тем временем трио подошло вплотную к лавочке, а тот самый «вольник» наклонился и поднял с земли стеклянную банку
– Слышишь, ботаник, – обратился тот к Игорю, – как пивко-то? Не сильно мочой разбавленное? Пить пацанам не западло?
Игорь, все еще глядя мимо них, не ответил. Перед его глазами вдруг появилась совсем другая картина, и не было на ней московского дворика. Он видел лишь бескрайнее море белого песка и на нем черные, сожженные солнцем камни. Со стороны казалось, что Игорь полностью погружен в свои мысли, не услышал вопроса, и вместо ответа он лишь слегка улыбнулся.
– Э?! Ты чего лыбу давишь?! Отвечай, когда к тебе нормальные люди обращаются! Забурел, что ли?
Игорь, все так же ни слова не говоря, поднял на уровень глаз правую руку ладонью вверх так, словно хотел что-то попросить у хамоватого, похожего на борца парня, державшего в руках его, Игоря, банку.
– Что видишь? – Игорь спрашивал, обращаясь ко всем троим и в то же время к каждому в отдельности. Каждый из них, одновременно приняв этот вопрос на свой счет, словно по команде молча уставился на ладонь Игоря. Их лица из спокойных, даже наглых, менялись на глазах. Черты заострились, рты искривила судорога, глаза налились кровью и вылезли из орбит. Вены на лбах и шеях вздулись. Какое-то время, буквально несколько секунд, ничего не происходило и все продолжали молчать, но вдруг тот, что был слева, рослый парень, неожиданно не вскрикнул даже, а пропищал:
– Не надо! Пожалуйста, не надо так делать! Очень больно!
– Что ты видишь? – бесстрастно повторил Игорь. – Скажи мне, что ты видишь, и можешь уходить.
С незваными гостями стали происходить очень странные вещи. Тот, что был выше всех ростом, закрыл глаза руками и зарыдал, борец-«вольник» принялся буквально грызть кисть собственной руки и очень скоро прокусил кожу насквозь так, что на месте прокусов выступила кровь, а реакция третьего выразилась в том, что он сел прямо на землю и, загребая ее ладонями, принялся запихивать в рот все, что ему удалось подобрать с земли: прошлогоднюю сухую листву, окаменевшие от времени окурки, двухкопеечную монетку…
Игорь равнодушно наблюдал за картиной этого внезапного группового помешательства некоторое время, а потом резко перевернул руку ладонью вниз и сделал такой жест, как будто он что-то стряхивал. Шпана словно по команде очнулась и принялась испуганно осматривать друг друга:
– Вова, ты чего это разнылся?
– А ты мясца захотел, Павлик? Руку сам себе почти отгрыз!
Вдруг оба они резко повернулись к тому третьему, который ползал по земле на четвереньках. Его страшно рвало, просто выворачивало наружу. Злобно и испуганно оглядываясь на Игоря, с растерянным выражением лица будто приросшего к скамейке, длинный и борец подхватили объевшегося мусором товарища под локти.
– Извини, землячок. Рамсы попутали, –
– Идет, – эхом повторил Игорь.
Шпану словно отпустило после его слов. Все трое со спринтерской скоростью побежали в сторону подворотни, и через мгновение уже ничего не напоминало об их недавнем присутствии. Игорь, с которого будто спало наваждение, провел рукой по волосам и потряс головой:
– Глюки у меня, что ли? Или дури в пиво подмешали?
Он опасливо отставил банку в сторону, взял с лавки книжку, запихнул в задний карман джинсов пачку сигарет и медленно поднялся. Посмотрел по сторонам и, с трудом передвигая ногами, побрел к своему подъезду. Со стороны можно было подумать, что идет больной старик. Игорь и впрямь с каждым шагом чувствовал себя все слабее и слабее, и главным его желанием стало поскорее принять горизонтальное положение.
Он не заметил двух мужчин, силуэты которых скрадывала тень подворотни. Все это время, начиная с момента появления во дворе троих гопников и заканчивая финальной картиной их позорного бегства, эти двое очень внимательно наблюдали за происходящим. Ни один из них не проронил за все время ни единого слова, и лишь когда пошатывающаяся фигурка Игоря скрылась за дверью подъезда, один из наблюдателей наконец нарушил молчание:
– Ну, теперь убедился? Говорил я тебе, что это самая лучшая кандидатура. Ты где-нибудь такое видел?
– Да, Петр Валерьевич, впечатляет. Ничего не скажешь. Когда у него самолет?
– Послезавтра. Я вылечу сегодня, ночным рейсом. Постараюсь убедить Андрея. Здесь все должно быть сыграно как по нотам, а без его помощи у нас ничего не выйдет.
– А он согласится?
Тот, кого звали Петром Валерьевичем, недавний застольный собеседник Игоря, устало потер переносицу и спокойно ответил:
– Должен. Никуда он не денется.
Авель. Тульская губерния. 18 марта 1757 года
Как никудышной была деревенька Акулово, так никудышной и осталась. От самой Тулы до нее сто верст до небес, и все лесом. А которые не лесом, те полем, да по такой грязи, что иной раз лошаденку жалко. На этакой дороге если увязнешь, то и шестеркой лошадей телегу не вытащить, что уж от одной-то хотеть. Ну, да ничего, чай, не баре. На кого мужику надеяться, как не на самого себя?
Василий спрыгнул с телеги и сразу почти по колено провалился в жидкую дорожную грязь.
– Ястри тя, – добродушно в бороду выругался он. – Вот же развезло рано об этом годе окаянную дорогу.
Держась за край телеги и задирая колени чуть не к самой груди, добрался до лошаденки, потрепал мокрую, спутанную гриву:
– Нешто, Малка, счас-ка вот я тебя…
Отстегнул упряжь, левую оглоблю, скинул на сторону правую, ту, что с хомутом. Взнуздал, взял кобылу под уздцы и вывел ее на узкую крепкую обочину. Телега по такой не пройдет, а верхом-то в самый раз. Смеркается уже, да и дождик заладил, а до дома еще верст пять. Дома Ксения, жена, вот-вот родит. Днями бабы, те, которые всюду свой нос любопытный суют, так и сказали: