Сектор обстрела

Моисеенко Игорь Алексеевич

— Богдану до нас полчаса ходу. За час-полтора броня уже должна вернуться. Остается только дождаться, когда они с нами поравняются. А они уже нас и поддержат. Тогда даем Белограду команду сниматься с места. Когда он будет с нами, и сами начнем спуск.

— А если броня не успеет?

— Похоже, они уже близко. Вертушки совсем рядом крутятся.

— Не факт… Может, таких, как мы, прикрывают.

— Снимем его в любом случае. Мы здесь еще артиллерию и вертушки навести можем. А он там без рации с двумя стволами и все.

Белинский снова повторился:

— Да. Только, пока Богдан

там, он духам на нашей вершине не даст ни вздохнуть, ни улыбнуться. А как только он снимется, они очухаются и попрут на нас. Вот и выходит: мы Белограду отход прикрываем, а он — нам.

— Если все пойдет нормально — броня прикроет, а мы ему навстречу пойдем. Лишь бы он по нашим следам не двинул, прямо в лапы к духам. Ну, думаю, там придумаем, как ему дорогу показать.

— А что с этим уродом делать будем? — Белинский кивнул в сторону вершины, где истекал кровью раненый душман.

— А что ты сделаешь, когда оттуда такой огонь?

Кузнецов достал свою трубу и прильнул к окуляру. Понаблюдав за раненым с полминуты, ротный заметил, что тот еще дышит. Кузнецов разглядел, что ранений у моджахеда прибавилось. К оторванной руке добавилась простреленная нога. Правая штанина была насквозь пропитана кровью.

— Ну и кровищи в нем… — пробормотал Кузнецов, не отрываясь от оптики. — Похоже, Белоград добавил ему.

Возле раненого лежал обезглавленный труп. Кузнецов понял, что Белоград уже отпугивал душманов от раненного. Потому-то с левой стороны вершины никто и не стрелял. Душманы не могли выйти на удобные позиции, пока на соседней высоте сидел снайпер. Сверху стреляли, и довольно плотно, но только с недосягаемого для Белограда склона.

— Ты координаты пушкарям передал?

— Только что.

— И правый фланг?

— Ну, а как же?

— Что ж они чешутся?..

Не успел Кузнецов закончить фразу, как на склоне с коротким интервалом разорвались два снаряда.

— И все?

— А ты хотел, чтобы они только нас обслуживали?

— Неплохо бы…

Короткий, полный боли возглас, раздавшийся на правом фланге, оборвал Кузнецова на полуслове. Со своего места он не мог видеть, кого настигла пуля. В следующее мгновение на роту обрушился шквал огня.

Как оказалось, душманы дали передышку лишь на короткое время. На время, которое им понадобилось, чтобы спуститься ниже по склону и ударить с фланга. Ротный понял, что, когда рота начала перемещение к каменистой гряде, душманы решили предупредить маневр противника, спустившись ниже. Выходит, артиллерия жгла вершину, на которой уже не было моджахедов.

Судя по интенсивности стрельбы, их было не меньше двух десятков, и подобрались они совсем близко — не менее чем на сто метров. На такое расстояние координировать пушкарей было уже бесполезно. Одна ошибка, и артиллерия накроет свою же пехоту. Оставалась только одна возможность: сдерживать противника стрелковым оружием самостоятельно. Но если бы Кузнецов командовал железными роботами, не знающими боли и страха…

С десяток огорошенных бойцов, пригибаясь под пулями, пронеслись мимо ротного на левый фланг. Кузнецов сумел сориентироваться только, когда следом за бегущими потащили под руки раненого. Ротный заметил, что тот еще

жив. Гримаса боли исказила лицо парня.

Кузнецов успел еще отметить про себя: "Опять в плечо!"

Большинство ранений, которые ему приходилось видеть, было в верхнюю часть тела или в голову. Вслед за бегущими, начали подниматься и остальные. Еще немного и побежала бы вся рота. На правом фланге остался только Кузнецов и замполит. Белинский, единственный из всей роты, сместился ближе по фронту на более удобную позицию. Сейчас он лежал под небольшим валуном и длинными очередями из автомата пытался подавить огневые точки душманов. Но все же, он был только один. Ливень пуль заставил его спрятать голову под камень. Но на какое-то время ему удалось сдержать противника.

Что было силы, ротный заорал:

— Стоять, шакалы!

Этот окрик остановил бегущих. Бойцы с запозданием, кто — куда, рухнули на камни.

— Держать позицию!

И тут же добавил:

— Внизу вас всех, как баранов порешат, уроды!

Паника поулеглась. Солдаты начали расползаться по фронту. Положение осложнялось непрекращающимся обстрелом со склона соседней горы. Выбирать позиции с учётом флангового огня становилось особенно сложно.

Кузнецов понял, что времени уже не оставалось. Душманы и без подкрепления с Медведя в состоянии справиться с его подразделением.

— Назад! Занять рубеж! Или замполит один держать их должен!?

Бойцы начали подтягиваться к Белинскому. Какое никакое сопротивление организовать удалось. По крайней мере, роту не сбросили вниз. Но зажали еще плотнее.

Кузнецов оценил результаты последней атаки душманов. Раненых оказалось еще двое. Поводов для радости было мало, но Кузнецов облегчённо вздохнул: "Благо — трупов нет". Называть раненых и погибших рекомендованными сверху кодовыми «трехсотыми» и «двухсотыми» у него, даже мысленно, не хватало ни совести, ни смелости.

Моджахедов удалось уложить за камни, но было ясно, что особым достижением это считать нельзя. Надолго ли? Несмотря на то, что позицию удалось удержать и роту не погнали в ущелье, было ясно, что стоило только сняться к отходу, как… Да и с соседней горы духи не давали расслабиться ни на минуту.

Кузнецов отметил про себя, что плотность огня оттуда не увеличивалась. Значит, подкрепление с Медведя еще не подошло. В пылу перестрелки ему показалось, что оттуда стреляли из крупнокалиберного пулемета. Но разрушений, свойственных этой адской машине, не наблюдалось. Если бы душманы со своих позиций применили ДШК по роте, здесь бы уже даже не трупы, куски мяса остывали бы.

Ротный вспомнил о Белограде и Маслевиче. Если роту сейчас погонят, им можно прощаться с жизнью.

Кузнецов огляделся вокруг. Поблизости оказался Старостенок.

— Давай зеленую ракету.

У Старого глаза "на лоб полезли". Зеленой, по обыкновению, сигнализировали отбой огневой поддержки и прочие подобные действия. Обычно, в случаях необходимости в экстренной помощи, применялась красная.

— Может, красную, товарищ старший лейтенант? — робко спросил Старостенок.

— Я сказал: зеленую! Ты оглох что ли? — все больше свирепея, заорал ротный.