Семь дней
Шрифт:
– Но…?
– Мы тут одни и другие, как мы открывшие глаза окажутся тут и их будет ждать тоже самое.
– Нельзя так сдаваться, надо что-то придумать.
– Успокойся и жди своей участи. Прости меня, что дала тебе надежду.
– Ты думаешь мы вот так и закончим?
– Да.
Мне было ее не узнать, изо дня в день она другая.
– Ты помнишь, что было вчера? – спросил я.
– Не помню, что происходило, но я помню боль, ужасную боль. А теперь все мое тело в ожогах.
– Ана, а чем ты занималась до этого всего?
– Я жила как все. Работала в парке развлечений оператором детских аттракционов. Странно, но детей никогда не
– А где ты жила? – продолжил я?
– Вблизи Центропарка, из моих окон было отлично видно мостовую на старую пересохшую реку и огромный памятник, сделанный из метеоритного камня. Прекрасный вид мог бы открываться, если бы мы жили в старом обществе.
– А что ты знаешь о старом обществе? – с удивлением спросил я.
– Только то, что помню из рассказов бабушки. Там все было зелено. Мы жили в деревне недалеко от Кракова.
– Да, моя бабушка тоже подобное говорила. – сказал я.
– Так вот, я помню большое количество животных, рогатых с чёрно-белым окрасом, помню, что у нас была собака. Помню других жителей, мужчину, который танцевал прекрасный танец «Яблочко», соседских ребят, которые вечно возились в полях либо пасли животных. Помню молоко и его божественный вкус. Настоящее молоко, а не тот порошок, как сейчас. Бабушка рассказывала мне об отце. Что он военный офицер и потому не появляется дома, говорила он служил на границе с Турцией, рядом со Стамбулом, охраняя границу.
– Прям как мой! – радостно перебил я.
– Дай расскажу. – ответила Ана и продолжила. – Маму я не помню, кажется, что ее и не было. Я помню начало войны. Как с запада на восток полетели самолеты, войска, которые шли по нашим дорогам сначала туда, а потом обратно убегали. Потом, однажды ночью, когда я выбралась на крышу – я увидела огромное количество падающих звезд со всех сторон. Я кричала бабушку, а когда она вышла, она кричала мне скорей спускаться. Я видела ужас в ее глаза. Я спустилась и в один момент со всех сторон увидела вспышки света, настолько яркие, что ночь стала днем, только солнце бушевало на земле, а не в небе. Бабушка принесла меня в подвал, сама пошла за телефоном, видимо, чтобы позвонить отцу. После этого был дикий грохот как при землетрясении и кромешная темнота и тишина. Больше я не видела никого из своих.
– Какая трогательная история – прозвучало в громкоговорителе.
– Отстань ты от нас – крикнула Ана.
– Дорогая, я отстану, когда вы умрете и то не факт.
– Не слушай его. – Сказал ей я
– А что его не слушать, когда он прав.
– Наконец-то вы признаете, что я делаю – снова со смехом прозвучало со стороны мегафона.
– Расскажи мне, каким было твое детство. – попросила Ана.
– Мое детство? Я, как и ты, практически не помню матери, но она была точно. Вот отец пропал. Бабушка говорила, что он погиб на войне недалеко от города Стамбул на фронте, охранявшем переправы через проливы Босфор и Дарданеллы, так же, как и твой, как я уже сказал. Может они даже были знакомы или служили вместе. Мы жили в городе, в Белграде, если быть точным. Я и бабушка всегда были дома. Я помню, что очень любил глазеть в окно, пускай мне и открывался вид на старые панельные дома, еловый лесок и небольшой сквер, но город кипел жизнь. Какие-то компании
Ана сняла с меня мешок, и я увидел, как по ее лицу катились слезы. Я так хотел ее поцеловать. Если б не эти обстоятельства я бы никогда бы ее не встретил. Она была одновременно лучшем и худшим из того, что случалось в моей жизни. Ничего и никого прекрасней ее я не видел.
– Ребята, вы меня утомили своими слезными историями. – прозвучало в рупоре.
Вспышки я уже не видел. Только резко наступившею темноту и боль. У нас нет плана, нет надежды и нет помощи. Есть только мы друг у друга и, видимо, это и правда наши последние дни. Отчаяние одолевало нас.
Суббота.
Смирение отличный выход уйти из этой жизни.
– Так что это наши последние дни – просила меня Ана.
Я все не мог прийти в себя после последней шоковой терапии. Но мы старались вести диалог. Познать себя и друг друга. Ана, это чудо воплоти. Совсем неважно обращал я раньше внимания на кого- то или нет, но я уверен, что лучше и не встретил никогда. Она была настолько простой, что это завораживало. Я глядел только на нее. Я не думал о себе, все мои мысли были с ней.
– Видимо, да. Вопрос, как эта случится?
– Что?
– Смерть.
– Я боюсь. – проплакала Ана.
– правильно делаешь, что боишься, девчонка. – вновь заговорил рупор – я еще не выбрал какая у вас смерть. Медленная? Быстрая? Изощрённая? Элегантная? Вы уже четвертый день сидите без еды и почти без воды. Я могу погасить подачу воды и покинуть вас на пару дней, а когда приду у меня будет два домашних трупа.
– Да делай ты что хочешь, честно, не важно, что и как, плевать. Плевать на все в этой жизни. – прокричал я изо всех сил.
Но на самом деле мне было не все равно. Да, мне было плевать на свою жизнь, плевать на себя и, что со мной станет, но только не на Ану.
Если нам и суждено умереть, мы встретим ее мужественно и вместе. – сказала Ана, смотря мне прямо в глаза. – в смерти тоже есть положительные черты, мы наконец выберемся отсюда и, я надеюсь, там мы уже встретимся.
– Дорогая Ана Лесковски, голубка моя, зачем ты с ним разговариваешь? Он тебе не поможет, а я напротив, ты лишь сделаешь для меня, кое-что и сразу окажешься на воле. – сказал Льер, заходя в камеру.
– Пришел убивать нас? Начти с меня! Посмотрим, как ты это умеешь. – сказал я.
– Погоди. – встряла Ана – и что же мне сделать, Льер. И смогу ли я его с собой забрать?
– Хм… я думаю, сможешь – кокетливо ответил Льер.
– Вот ты какая? Пойдешь с врагом на переговоры? Я не ожидал от тебя такого! Я не верю. – кричал я. – как Ты можешь после всего, что он с нами сделал?
– Да подожди ты. Это наш шанс. Что ты хочешь? Что мне сделать?
– Ну, например…
Что я, что Ана задержали дыхание и ждали ответа. Казалось секунды ползут как часы.