Семь Памятей Мёртвого
Шрифт:
Таурен-охранник узнавающим взглядом встретил Отрекшегося, выглядевшего как обычный боец с лесопилок Песни Войны - круглый щит с эмблемой части, два скрещенных меча за спиной, рукоятками воинственно возвышавшиеся над плечами. На поясе - широкий нож-тесак, длиной почти как меч, а в цепких кустах Ясеневого леса они куда удобнее, чем мечи. Кольчужный доспех, укреплённый кожей, и гербовая накидка Песни Войны, дополняли портрет.
Терраморфер - вернее тогда ещё не Терраморфер, а Капрал Лебенквелле, был частым гостем алхимиков Прудов Видений - его привечали, обнаружив талант к наукам, карьера пошла в гору... чтобы разрушиться сегодня.
Потому
Как же тяжело, оказалось, сделать шаг внутрь... охранник скрылся за скальным выступом, и что-то словно лопнуло внутри - всё просто: "Иди, и делай, что должен"...
Поворот на входе... последняя передышка, если для немёртвого имеет какой-либо смысл понятие "перевести дух"... Шаг... щит привычно скользнул на левую руку... "Там надевать будет поздно"... шаг... Правая рука нашла нож, отцепила от пояса, кисть сама просунулась в темляк... шаг...
Так не хватает стука сердца в висках...
Пруды... Освещенная зеленоватым светом пещера с водоёмом в середине. Вдали, за прудом, стоит походная лаборатория, что-то перегоняется, причем спешно. По правому краю идут двое отрекшихся в длинных балахонах с капюшонами. На левом, более высоком берегу, солидного вида магесса-отрёкшаяся беседует со Стражем Смерти...
На пути девушка-отрекшаяся. Судя по росту и хрупкости фигуры, Чуму встретила совсем молодой... Она стоит спиной, оборачивается... он, с размаха на шаге, ударяет её щитом.
...она не угрожала.
Никак.
Просто мешала пройти...
Плеск - тело, упавшее в воду. Страж Смерти оборачивается, обнажает кривой клинок... слишком медленно... Тесак вонзается Стражу в живот - "там повернуть, да" - Отрёкшегося просто так не убить, хотя бы сломать позвоночник. Магесса начинает читать заклинание - получает щитом в зубы. Тесак выдёргивается за темляк, перехватывается обратным хватом, - прыжок, с развороту режущий удар в шею - волшебница умудряется уклониться, лезвие высекает искры об стену, но на противоходе всё-таки находит рёбра колдуньи. Что-то ослепительным пламенем горит в стороне алхимиков... ровно так горит, не вспыхивая. Первые огненные шары летят косо, одни случайный он ловит на щит... потом о щит разбивается что-то более материальное. Звон разбитого стекла, шипение... Щит, словно глиняный, прогибается под собственной тяжестью, стекает на пол, на руку... плоть с руки тоже расплавляется в жижу, зелёными ручейками капает на пол... Что-то летит в лицо... оглушающий удар, кожа на лице вспыхивает. Он, теряя равновесие, падает на четвереньки, прямо в грудь ударяет вырастающий с пола огненный столб... ещё удар... ещё взрыв... пламя... лёд... пол пещеры... горящая кожа...
...оказывается, и немёртвые могут чувствовать боль...
...пронзительно-голубое небо Мулгора...
...недвижный, как гора, таурен-охранник, равнодушно отводящий взгляд в сторону...
Память третья.
– Фамилия?
– Лебенквелле*.
Рука писаря зависла над пергаментом. Тягучая капля медленно собралась на кончике пера и безобразной кляксой упала на чистый лист.
– Эльф?
– Никак нет.
Угрюмый бородач, в тёплых не по сезону одеждах, покачивающийся на стуле в углу поднял на него тяжелый взгляд из-под сросшихся бровей:
– А в родне не было?
– Никак нет, сэр!
– Подними-ка волосы, покажи-ка уши.
Новобранец покорно повиновался.
– Вроде нормальные, человеческие...
– подал голос писарь. И сразу притих, раздавленный тяжелым взглядом бородача.
– Ты сын часовщика, что держит лавку на углу Портовой улицы?
– внезапно спросил второй рыцарь - русоволосый, с широким лицом и в блестящем нагруднике. Он тоже скучал, перебирая свежие списки, ещё пахнущие чернилами.
– Так точно, сэр!
– А мать твоя учит ребятишек математике?
– Учила, сэр. Она умерла три года назад. А классную комнату отдали под гостиницу.
– Как плохо... помню её...
– вздохнул рыцарь, и, поглядев на своего мрачного коллегу, попросил:
– Оставьте этого юношу, брат. Я знаю его отца - лихой рубака был, пока не потерял ногу. У тебя ещё сестра есть?
– Так точно, сэр. Герда. Только она что-то со всякими культами связалась...
– Ну, это временно... она же молода? И оставь ты это "сэр". Ты в Ордене, теперь мы - братья, - и, как-то сразу перейдя на официальный тон, приказал:
– Ты назначаешься в Аббатство Североземья. Попрактикуешься в науке исцеления, если будет получаться - займёмся боевой подготовкой.
...уже в спину, порванная хлопком двери надвое, долетела последняя фраза: "Слишком вы увлекаетесь охотой на нелюдей, брат... ...лицом Света все равны..."
___________
Lebenquelle (нем) - жизненный источник
Вблизи Квель-Таласа это слово вполне может навести на мысль о длинноухих соседях
Память четвёртая. Юный вождь.
...Таурен тяжело опустился на одно колено, и без сил опёрся на свой новый меч, на треть, вогнав его своим весом в землю. Чёрная, плотная шерсть клокочилась дыбом, пот уже белой солью оседал на боках и загривке, имитируя благородную седину.
– Мёртвый Человек опять победил Тёмное Облако. Тёмное Облако сегодня прогневал духов.
– Нет, - возразил Отрёкшийся, тоже уставший, но не вспотевший ни капли, как всегда: - Духи здесь не причём. Подумай, почему ты проиграл?
– Мои предки против того, чтобы Тёмное Облако брал в руки это оружие, - мрачно ответил таурен, с силой выдёргивая свой новенький клеймор из земли и с нескрываемой досадой любуясь лезвием.
Отрёкшийся вздохнул и попытался ободряюще улыбнуться. Этот мрачный увалень был вторым существом, которому он был обязан своей третьей жизнью. Если мягкая и нежная, похожая на большого ребёнка Травница была той, которая его выходила и поставила на ноги, то этот молчун, стоявший на карауле в день его безумства, просто промолчал - и этим спас и его, и ту рыжую капризную друидессу, от внимания следователей Стражей Смерти. В конце концов, скорее всего, посчитали, что в очередной раз Король-Лич добрался до разума одного из Отрёкшихся - и спустили дело на тормозах, решив, что он кончил свои дни безмозглым зомби под одним из пиков Громового Утёса.