Семь пятниц на неделе
Шрифт:
Думать об этом было больно. Представлять, как он овладевает Моей Ирен на этой злополучной подушке – и вовсе выше сил.
Замечала ли она меня?
В тот момент я и не задумывался, чего мне хочется от этой девушки. Я просто жаждал общения с нею. Хотелось гулять с ней по ночному зимнему саду, разговаривать об интересных вещах, и чтобы обязательно мой голос был уверенным, взгляд ясным, и самое главное – чтобы я был самим собой…
Совершенно не представлял себе, о чем можно было бы поговорить с такой красавицей, неуверенность была у меня в крови.
Эта девушка
Я не спал ночами, представляя, как она ходит по своей комнатке в блоке, освещая эту комнатку и все, что в ней есть, своей красотой. Мне обязательно нужно было узнать, как благоухают ее длинные темные волосы. Я вспоминал ее сладкий, с неведомым акцентом, голос и затыкал уши, чтобы не слышать ничего другого вокруг.
Все остальное было пылью – по сравнению с ее темными, зовущими глазами, с их загадочным блеском…
Я стал их рабом. Я готов был на любые безумства ради этих глаз.
Ночами, сидя за пультом, в тишине этажа, я с надеждой вслушивался: не раздастся ли ее смех за дверью или просто хотя бы ее голос? Не выйдет ли она, поставить чайник на кухне? Не обратится ли с какой-нибудь просьбой ко мне?
Иногда такое случалось, и я ловил себя на мысли, что похож на собачонку, которую удостоил вниманием и погладил горячо любимый хозяин.
Я смотрел на нее во все глаза, а она в смущении отводила взгляд…
Видимо, она как-то раз заметила мое состояние… затем были первые разговоры в коридоре, первые ее приходы ко мне за пульт дежурного, за полночь, чтобы просто пообщаться… и было приглашение как-то попить чайку в ее блоке, это уже я предложил, когда моя мама прислала мне вкусный, собственноручно приготовленный ею торт из Чебоксар… и неторопливые беседы, обмен мнениями, во время которых я был счастливейшим человеком на земле… и как с течением времени, после каждой новой встречи, ее глаза все больше улыбались мне, в них становилось все больше тепла… и, как всегда и бывает в молодости, в один неопределенный момент я перестал быть для нее просто другом и собеседником… наши души стали родными…
А затем и тела.
…Ренат в белой сорочке и темных брюках. В ее комнате интимный красноватый полумрак. Она не может более сопротивляться своим желаниям.
В полумраке, созданном ею сегодня с одной целью, Ренат – высокий, худощавый мужчина с завораживающим голосом. И на самом деле он точно такой же. Он бесконечно терпелив. Сейчас читает ей какие-то стихи, вроде бы, свои собственные.
Красный интимный полумрак от обычной настольной лампы, накрытой красным пледом. Все ее чувства направлены на него. Она даже не совсем прислушивается к тем словам, что он произносит. Слова не имеют никакого значения. Главное – что он здесь, с ней.
Неужели он не понимает такого явного, кричащего знака – интимного красного полумрака!?
Она полулежит перед ним. От волнения ему кажется, что в комнате жарко. Едва початая бутылка шампанского. Шоколадка. И стихи собственного сочинения.
О чем они говорят?
Да разве имеет это какое-либо значение?
Она
К чертям собачьим дежурство!
Такое приглашение, от такой девушки, бывает раз в жизни!
Кто сегодня ответственный дежурный по корпусу? А! Галина Ивановна! Она и с места не сдвинется. Ей лишний раз ходить тяжело – у бедняги ноги больные.
После полуночи он, закрыв все кухни и дрожа от возбуждения, прокрался в ее блок…
– Ты не замерзла? – говорит он, взяв в руки ее ступню. – Хочешь, я помассирую твою ножку?
– Давай! – с готовностью соглашается она.
Много слов и не нужно.
Его прикосновения к пяткам ног страшно возбуждают. Сколько уже ее не касался ни один мужчина? Кажется, что целую вечность. Месяца два. Ну да, это и есть вечность… как, однако, он старается. Какой молодец.
Его теплая ладонь уже гладит ее икры. Внизу живота зарождается и начинает подниматься вверх приятная, тягучая волна. Сердце стучит все быстрее.
Она не возражает против его рук. Не сопротивляется. В это нелегко поверить. Она так красива, и он явно ей не пара… комплекс, идущий еще со школы, из глубины отрочества. Он никогда не считал себя даже симпатичным.
Его руки уже на ее бедрах. Как же он терпелив! Он не набрасывается на нее, как зверь, и это то, что нужно… О! Какой-то момент она явно пропустила, и вот он уже осторожно и не спеша снимает с нее трусики, приподняв юбку. Она боится сделать лишнее, неосторожное движение, которое может спугнуть его… так, очень аккуратно, очень… она слегка приподнимает бедра…
Она не сразу понимает, отчего внизу живота становится так жарко и приятно. Волна сладости начинает приближаться с бешеной скоростью. Сердце готово выпрыгнуть из груди.
Какой же он молодец…
Она запрокидывает свое прекрасное лицо и из ее губ прорываются сдержанные стоны. Он ласкает ее как мужчина, от всей души влюбленный и которому отвечают взаимностью. Его руки прорываются к ее груди, нежно теребят и сжимают отвердевшие от безумной страсти соски…
Какой же он молодец!
Она гладит его волосы, и он принимает эту ласку как признание ему в любви, как высшее доверие женщины мужчине. Ее бедра начинают непроизвольно подрагивать, и он понимает, что она хочет, чтобы он вошел в нее, вошел немедленно, вошел со всей страстью, на какую способен…
И он делает это.
Их дыхание соединяется, он ощущает ее прекрасные сладкие губы на своих губах, и их сладость моментально пьянит. Несмотря на то, что сорочка еще на нем, он входит в нее…
Забыв обо всем.
Один бесконечный сладкий миг…
…когда не осталось ничего, кроме беззвучно взорвавшейся вселенной, разлетевшейся на миллионы разноцветных осколков; ничего, кроме изумленного осознания свершившегося; ничего, кроме бесконечной благодарности жизни за эти мгновения…