Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
— Курсант Герман, — в тонкой нитке поджатых губ декана читалось неудовольствие, однако глаза смотрели все так же насмешливо, словно Герман спас его от раздражающей темы. — Тебя не учили хорошим манерам?
— Альберт Кельвин, — настойчиво повторил он. — Мне нужно поговорить с вами о нем. Срочно.
Кишман сощурился, будто взвешивая в уме, как поступить с наглым учеником. Герман же с усилием сдерживал клокотавшее в груди раздражение. Знал, что идет против субординации, но отступить уже не мог.
— Оставь свое “срочно” при себе, курсант! — грубо прервал его собеседник Савелия. — Учитель Кишман, вы совершенно распустили дисциплину
Герман стиснул кулаки и поймал его гневный взгляд. Нужно было срочно брать себя в руки, и Герман постарался сосредоточиться на анализе стоящего перед ним человека. Обычно это помогало остыть.
Молодой мужчина, примерно одного возраста с Кишманом, чуть ниже его ростом, подтянутый и худощавый, но скорее не из-за физических нагрузок, а от природы. Вероятно, много времени проводит в полутемных помещениях — лицо узкое, бледное, глаза за стеклами очков смотрят чуть рассеянно. Герман понял, что тот близорук. “Книжный червь”, но одевается элегантно и со вкусом. Даже немного слишком элегантно, поморщился Герман. Родной мир с большой долей вероятности находится на одной уровне развития с миром самого Германа.
Вальтер точно так же изучал Германа. Он понял это, вдруг почувствовав, как что-то холодное касается висков, мягко, успокаивающе. Проникает глубже, внося в бурлящие мысли и эмоции порядок. Значит, тоже ментальный маг…
Герман попытался стряхнуть с себя чужое воздействие, но оно оказалось слишком сильно. Уровень силы запредельный. Пока он рядом с Кишманом, у Германа просто не было шансов. Он сомневался, что ему вообще дадут открыть рот.
— Вальтер, — декан решил вмешаться. — Учитель Гротт, перестаньте копаться в моих курсантах.
Холод исчез. Герман выдохнул, вынужденно признаваясь себе, что успел испугаться.
— Простите, — он склонил голову, пряча лицо. — Я не хотел вам мешать.
Собираясь уходить, Герман снова пересекся взглядами с учителем Гроттом. Его эмоции были скрыты, и Герман решил больше не испытывать судьбу и, снова извинившись, пошел прочь.
Холодный внимательный взгляд еще долго буравил ему затылок.
Урок 2. Лекция, которая называется вводной, чаще всего и не лекция вовсе
Альберт проснулся от того, что кто-то деликатно тряс его за острое плечо, торчащее из-под сползшего одеяла.
— Нянь… ну нянь… Еще полчасика, пожалуйста! — в полусне пробормотал он, изображая улитку. Но втянуться под одеяло полностью ему не дали, и почти сразу он лишился своей “раковины”. Прохлада из открытого окна противно защекотала пятки, потихоньку забираясь выше, и уже весь Альберт трясся от холода, с укоризной глядя на своего мучителя.
— Зачем ты так? — Берт сел, неловко приглаживая буйные кудри, после ночи превратившиеся в золотистое гнездо. — Что случилось?
Герман швырнул в него скомканное одеяло.
— Подъем, — скомандовал он, мысленно посмеиваясь над сонно моргающим соседом. — По расписанию утренняя зарядка, душ, завтрак и твоя первая лекция. Не успеешь на зарядку, и завтрак тебе уже не понадобится.
Понукаемый уверенным строгим голосом, Альберт торопливо вскочил с кровати, ударился о верхнюю полку, бросился к шкафу, куда накануне определил свои нехитрые пожитки, но был ловко пойман за химок.
— Эй, а постель заправить? — Герман отпустил его и покачал головой. —
Берт уныло поплелся обратно, а Герман между делом отметил про себя, что некоторым стоило бы навести порядок не только в комнате, но и в голове. Правда, сколько он знал Берта, тот прекрасно жил и с полным хаосом вместо мозгов. Многие бы обзавидовались.
Альберт плохо представлял себе, что подразумевалось под словами “утренняя зарядка”, а Герман хранил интригующее молчание.
В итоге обратно к дверям общежития, которое по традиции именовали не иначе как казармой, Берт добрел, опираясь на плечо нового друга. Он не помнил, как обстояли его дела с физическими нагрузками, но догадывался — не так чтобы очень радужно. Мышцы ныли, в груди бил набат, но вместе с тем даже эти не слишком приятные чувства казались смутно знакомыми. Берт мог с уверенностью сказать, что завтра к утру они пройдут и, скорее всего, больше не вернутся. Вот Герман словно бы и не пробежал вместе с ним эти три километра, не приседал и не подтягивался. Даже почти не взмок, что уже само по себе было смертельным оскорблением для толпы выдохшихся и злых, как цепные псы, курсантов УВМД*. Они проводили странную парочку косыми взглядами, среди которых выделялся один. Ролан свалился на втором километре и подвернул ногу, однако никто даже не стал вызывать медика. Все это видели, потому и неудивительно, что он просто мечтал сорвать на ком-нибудь злость.
К счастью, Герман будто почувствовал это заранее, еще в зародыше, и поспешил увести Берта подальше.
— Неужели так будет каждое утро? — он с хрустом потянулся и провел ладонью по взопревшему лбу. — Если да, то я точно умру раньше, чем вспомню, кто я и откуда.
Говорить об этом после беседы с Германом стало легче, как будто тот взял часть груза на себя. Когда Берт открыл глаза в душной тесной клетушке под крышей, первое, что он почувствовал — мерзкий запах въевшегося в постельное белье чужого пота. Из-за пыли на стекле свет едва проникал. Балки под потолком — не комната, действительно чердак. На колченогом стуле лежала одежда и папка с документами. Берт тогда сильно испугался, а когда пытался вспомнить, голова разрывалась от боли…
Позже он узнал, что заочно зачислен в Училище военно-магических дисциплин. Но он этого совершенно не помнил. И вообще ничего не мог о себе вспомнить, только смутные образы, которые в равной степени могли принадлежать кому угодно, и твердая уверенность, что ему нужно идти в училище. Одежда показалась ему странной и непривычной, люди вокруг — совершенно чужими и незнакомыми. Хорошо, что он познакомился с Германом — новый друг ему нравился, более того, он чувствовал, что Герман хороший человек. Только его поведение казалось немного… странным.
Молодые люди, не заходя в комнату, отправились в душевые, что располагались в одном из концов длинного коридора. После кошмарного утра Берт ожидал всего, чего угодно — от ледяных обливаний до грязевых ванн, но повезло. Просто закрытые кабинки с лейкой и двумя кранчиками. Правда, когда он разделся, предвкушая блаженство под горячей водой, оказалось, что ее нет.
Отчаянный вопль слышал весь этаж.
Столовая тоже подарила «неженке» пару не самых приятных воспоминаний вроде толкучки в очереди за вторым и совершенно не сладкого чая. И это еще не считая того, что располагалась она в стороне от казарм и до нее еще нужно было добраться после изнурительной тренировки.