Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
Сорамару за конторкой не оказалось, не было его и в читальном зале на любимом подоконнике. Не решившись идти в информационное хранилище без его разрешения, Герман сел за крайний стол и принялся ждать.
— Най.
Герман вздрогнул, успев глубоко задуматься, правда, о чем, и сам не понял. Сорамару стоял за его плечом, расслабленно отрешенный. Впрочем, он почти всегда выглядел таким.
— Най Герман давно ждет?
— Нет, — Герман поднялся навстречу и сунул руку в карман. Шоколадка в красивой обертке перекочевала в широкий рукав библиотекаря. — Поможешь
— В спешке нет чести, — покачал он головой. — Тот благороден, кто подчиняет время, а не подчиняется ему.
— О чем ты? — не понял Герман.
— Хранилище занято. Урок по артефактике.
В подтверждение его слов мимо пролетел запыхавшийся парень и, стукнув в дверь, крикнул:
— Курсант Алек! Опоздал, виноват!
Похоже, сегодня туда попасть получится разве что к вечеру. Герман попрощался и направился к выходу, но его загородила Дзюн Мэй. Девушка полоснула по нему серьезным взглядом, в котором сквозила тревога.
— Дженаро, — сказала она коротко. — Ушел.
Герман оглянулся. Сорамару никуда не ушел и смотрел в их сторону с безмятежным видом и, конечно, все слышал.
— Куда ушел?
Если Дзюн пришла сказать это, значит, дело важное.
— Иди за ним, — Дзюн запрокинула голову, заглядывая ему в глаза. Потом посмотрела ему за спину, и Германа окатило внезапной яростью, будто кипятком облили.
— Сорамару, — прошипела девушка. — Убью…
Если бы Герман не схватил ее за плечи и не удержал, так бы она и поступила. Между тонких пальчиков блеснул отточенный металл метательной “звездочки”. Прикосновение к Дзюн Мэй было таким же острым и болезненным для Германа, но он упорно сжимал ее худые плечи, а потом и вовсе прижал ее к груди и обхватил поперек туловища.
— Пусти! — шипела она разъяренной кошкой, а Сорамару все так же стоял и смотрел на них.
— Не пущу, — Герман поднял Дзюн над землей, просто на всякий случай.
— Отпусти ее, — библиотекарь подплыл к ним и замер, не дойдя пары шагов. Его лицо оказалось прямо напротив лица Дзюн. — Бедное дитя.
Дзюн вдруг перестала вырываться, и Герман рискнул поставить ее на ноги. Теперь и он заметил, как они были похожи — тот же овал лица, разрез темных глаз с приподнятыми вверх уголками, черные брови вразлет. Даже телосложение у них было схожим, и Герман бы принял их за родственников, но что-то подсказывало, что родство тут не при чем.
— Ненавижу, — спокойно сообщила Дзюн, и Герман точно знал, что именно это она и чувствует. Испепеляющую ненависть, которую ей быстро удалось взять под контроль.
— Знаю, — кивнул Сорамару. — Чужого прощения достоин всякий, но не всякий готов простить самого себя.
От него все так же исходили ровные волны спокойствия, запах свежей листвы и ночных фиалок, но Герману стало казаться, что сквозь них проступает что-то другое. Дзюн Мэй и Сорамару прожигали друг друга взглядами.
— Э? Я что-то пропустил?
Все трое одновременно вздрогнули, и Рене удивленно приподнял брови:
— Я так спешил, так спешил, а у вас тут свои дела. Гера, ты просто герой-любовник!
Сорамару, пользуясь моментом, испарился, и Дзюн сбросила руки Германа, который все еще придерживал ее за талию.
— Не надо предположений, — вздохнул Герман. Ну вот надо было ему сейчас прийти? Все сразу усложнилось во сто крат. Однако, услышав про Дженаро, Рене не удивился.
— Если это он хотел смерти красавчика, то наша цель — помешать ему доделать начатое! Проследим за ним и выйдем на подельников. Кто со мной?
Урок 23. Слежка — увлекательное дело, если, конечно, следят не за тобой
— Что для тебя важнее, поймать обидчиков Берта или соблюсти дурацкие правила?
Германа такая постановка вопроса возмутила, но он знал, что Рене лишь пытается вывести его из себя. Вместе с Дзюн они покинули библиотеку и шли сквозь парк в сторону ворот.
— Они не дурацкие, Рене, — возразил Герман предельно спокойно. С такими, как он, приходилось общаться, словно с малыми детьми. — Не знаю, что ты здесь забыл, но я оставил дом для того, чтобы вернуться обратно дипломированным боевым магом.
— Солдатом, тупо исполняющим приказы, — буркнул Рене, но тут же сам свернул тему. — Мы просто одним глазком глянем, куда Дженаро намылился, и вернемся. Никто даже не заметит. Да, Дзюн?
Девушка сверкнула черными глазами:
— Что он тут делает?
— Это ты про меня что ли? — рыжий даже поотстал от растерянности. — Ты что! Гера мой лучший друг, мы с ним не разлей вода!
— Убью, — честно пообещал Герман.
Он тоже хотел проследить за Дженаро, чтобы самому убедиться в словах Дзюн. Не то чтобы он ей не доверял, но, возможно, она слишком пристрастна. По ее словам выходило, что учитель фехтования входил в некую тайную организацию, задумавшую что-то вроде всемирного переворота. Их герб — концентрические круги, и их Дзюн увидела на человеке, имевшем отношение к похищению Берта, а Герман — на пальце учителя Дженаро. Всего раз, потому что больше он это украшение не надевал. Быть может, разонравилось, а может, опомнился и испугался разоблачения. Сказала Дзюн и название — КРАС. На одном из древних языков, как позже выяснил Герман, это слово означало свободу. Но свободу для кого? И от чего? И главное, причем тут Альберт?
Дзюн Мэй остановилась и тряхнула волосами:
— Через главные нельзя.
— Есть обход? — деловито осведомился Рене.
— Два. Я отведу.
— Веди, крошка, я прикрою.
Герман только удивился, как ловко эти двое спелись, от него требовалось только слушаться и не лезть вперед. Это он обещать мог, хотя все равно не смирился с нарушением, на которое шел собственной воле. Рене и Дзюн свернули куда-то в кусты, и голос рыжего недовольно прошипел:
— Не тормози! Дженаро нас ждать не будет.