Семь змей и мертвец
Шрифт:
— Сколько ещё наших погибших отцов и матерей придется сжечь?! Это жестоко!
— Это ужасно!
— Убирайтесь прочь вместе со своим демоном!
— Уродом!
— Это ваша вина!
Дальнейшее было неизбежно. Камень глубоко рассек скулу Аларика. Толпа тут же замолкла. Словно после удара грома в преддверье молнии, гробовая тишина сковала землю. Можно было расслышать, как где-то бьется в окно муха.
Кажется, они сами поняли, что это уже слишком. Но поздно.
Аларик отступил, тронул ранку и с большим удивлением глянул на алую ладонь. Царапины на лице всегда сильно кровоточат,
Йоль сглотнул.
Во вскинутом, окровавленном лице Аларика было больше от дикого зверя, чем от человека, тем более — воина на страже Церкви.
— Ал! — крикнул Йоль, но одуревший от запаха крови близнец уже достал ножи. С рычанием он кинулся вперед, Йоль — наперерез, схватил вокруг плеч и крепко сжал. Аларик был сильный, быстрый, но всё-таки крепыш-Йоль был больше.
— Никто... не смеет!.. Я не позволю... Это не сойдет им с рук! — хрипя, Аларик бился в руках. Жилы на его шее страшно вздулись, зубы блестели в оскале, из груди вырывались проклятья пополам с рычанием. Аларик был безумен в гневе.
Йоль знал, что он ненавидел боль. Когда наставник ударил его за непослушание тростью, юный послушник чуть не размозжил ему голову статуэткой Святого Отиса.
— Видите, — негромко, но выразительно подал голос Линдур, — вот они, наши защитники. Вот их настоящее лицо. Отпусти его, сэр Йоль! Отпусти, я хочу посмотреть, как он разорвет невинных, которых призван защищать.
— Заткнись! — закричал Йоль.
Черт с ними, с этой деревенщиной! Они сами виноваты. Камень полетел с их стороны, и угрожали тоже они. Линдур ухмылялся уголком рта, и с огромным удовольствием Йоль бы размазал эту усмешку по его лицу, смешав с раздробленными костями и кровью.
— Ты, мерзкий подстрекатель! Признайся, ты просто хочешь прибрать к рукам всё! Чтобы мы не нашли, ты хочешь это себе! Тебе плевать на всех, злобный выродок!
— Злобный выродок?! Ах ты щенок...
— Мерзавцы!
— Прочь из нашего города!
— Воры!
Резкий, тонкий писк прокатился по округе. Звон в ушах — только в сто крат сильнее — прошелся по каждому в толпе, напугал животных, всколыхнул воронье, поднявшееся с соседних деревьев в небо. Пара гуляющих рядом куриц упали замертво.
Аларик вскрикнул. Сам Йоль от взрыва тонкого, мерзкого звука почувствовал такой укол головной боли, что едва удержался от стона, качнулся, оторопело опираясь рукой о стену дома. Опешившие селяне тоже смолкли, испуганно озираясь, многие покачнулись, кого-то поддержали от падения, у десятка хлынула носом кровь.
Йоль сразу понял, в чем дело, и первое, что он ощутил — холод, промчавшийся по позвоночнику. Испуг.
Бледный, тощий, с лицом совершенно каменным, стоял в дверях Данте. Взгляд янтарных глаз из-под насупленных бровей грозил обратить всё на своем пути в лед и камень.
— Что за балаган вы здесь устроили? — едва слышно проговорил он. В грязной исподней рубахе, босой и осунувшийся, «полудохлый зверолюд» сам выглядел не лучше Беспокойного. Его вид произвел должное впечатление — он вызвал страх.
Данте и до этого боялись. Малефиков и стоило бояться, оттого колдуны никогда не путешествуют
Демонстрация силы — кажется, это и нужно было разгневанной толпе. И Йолю. Мужчина как-то сразу пришел в себя.
— Дани! Слава Доброму, ты очнулся! Как ты себя...
— Йоль, твоему брату нездоровится, — оборвал Данте лепет меченосца, — Отнеси его внутрь. И дай холодного пива.
Йоль с трудом занес обмякшего Аларика в покои, устроил на лавке в их общей спальне, наскоро накрыл лоскутным покрывалом и поспешил обратно, к малефику. Сквозь неплотно закрытую дверь и окна просачивался только голос Линдура, Данте отвечал ему слишком тихо.
— ...мы имеем право! ...вы видели сами, если бы вы не вышли... виновны только в том, что хотим правды...
Йоль замер за плечом колдуна, готовый в случае чего помочь. Руку от меча убирать было рановато.
— Я могу дать вам правду, — отвечал малефик Линдуру. Толпа успела рассосаться, но, разрозненная, глядела зоркими глазами из-за ограды своих домов, — Но правда — это не то, что в телеге.
— А что в телеге? — скрипел зубами старейшина.
Данте помолчал, склонив голову к плечу. Какое-то время он размышлял, после чего кивнул своим мыслям и поманил Линдура рукой:
— Зайдите, прошу вас. Нам есть, что обсудить. Этот разговор не для чужих ушей.
Повернувшись, Данте сквозь опущенные ресницы кинул красноречивый взор на своего спутника. Руки Йоля опустились. Да уж, не смог справиться с небольшим конфликтом. Да чего уж там — с собственной злостью. Многого же он стоит...
— Сторожи телегу. Народ успокоился, но лучше перестраховаться.
Неприятное ощущение, напоминающее душевную тошноту, накатило на Йоля. Уловив настроение меченосца, Данте без улыбки хмыкнул и закрыл перед его носом дверь.
Чувствовал себя колдун чуть лучше того высушенного парня из гробницы. Руки и ноги казались непомерно тяжелыми, про голову и говорить было нечего. Силы ещё толком не восстановились, как пришлось их вновь тратить! Каждая шалость имела цену, в этом мире всё так устроено. Игнорируя присутствие в доме постороннего человека, Данте протиснулся мимо его массивной фигуры на кухню. Стоило договориться с хозяином дома о постое, как малефик приспособил эту комнату под свои нужды. На многочисленных полках заблестели флаконы, небольшие котелки рядком стояли на столе, пара инструментов для приготовления различных декоктов вроде стеклянных трубок и миниатюрных весов нашли своё место, отодвинув обычную кухонную утварь. Аларик часто из любопытства сидел на стуле в углу, наблюдая за готовкой снадобий и припарок, а Йоль побаивался всех этих подозрительно булькающих отваров, и спешил убраться куда-нибудь в лес с тренировочным мечом.