Семен Дежнев
Шрифт:
Долог и тяжел был путь от Якутска до Москвы. И занял он более двух лет. Шли и реками, обходя опасные пороги и стремнины, по крутым, каменистым берегам и перетаскивая весь груз на руках. Преодолевали водораздельные волоки, навьючивая тяжелой поклажей лошадей. Пробирались лесными тропами, горными перевалами. Бывало, попадали в распутицу, вязли в болоте. Все бывало.
Маршрут отряда был заранее расписан в проезжей и подорожной грамотах, которые были выданы Ерастову в съезжей избе перед объездом. Этот маршрут нетрудно себе представить. С верхней Лены подымались вверх по одному из левых ленских притоков и оттуда через волок выходили на Илим, бурную и неудобную для плавания реку. С Илима выходили в Верхнюю Тунгуску или Ангару, представлявшую из-за своих порогов и стремнин наиболее опасный участок для плавания. Спускаясь по Ангаре, выходили в Енисей. В Енисейске производился таможенный досмотр и была продолжительная стоянка. С одного из малых левых енисейских притоков выходили через Кетский волок на обский приток Кеть. С Кети попадали в широкую полноводную Обь, спускаясь вниз до ее слияния с Иртышом. Поднимались по Иртышу до Тобольска, административного центра Западной Сибири. Здесь снова тщательная таможенная проверка, отдых. Из Иртыша подымались по Тоболу и Туре, рекам иртышского бассейна, до Верхотурья. А дальше переходили через Каменный пояс — Уральский хребет, за которым уже начиналась европейская часть России. Там путь пролегал то реками, то трактами через Соликамск, Великий Устюг, Тотьму, Вологду, Ярославль, Ростов, Сергиев Посад. До Устюга дорога была знакома Дежневу. Этим же самым путем много лет назад шел он в Сибирь с партией молодых рекрутов. Дальнейшей дорогой он шел впервые, восхищаясь каменными громадами палат и храмов, кремлевских и монастырских ансамблей встречных городов. Середина — вторая половина XVII века были временем яркого взлета русской архитектуры. Города украшались новыми храмами и памятниками гражданского назначения, в которых отчетливо проступали новые жизнеутверждающие черты, далекие от сурового аскетизма предыдущих эпох. Те города, через которые проезжал отряд Ерастова, могли похвастать великолепными архитектурными ансамблями. Такой гармоничной красоты ленские люди никогда в жизни не видывали.
По предъявлении грамот представители власти, воеводы и управители острогов обязаны были оказывать отряду Ерастова всякого рода содействие, предоставлять транспорт — речные суда и лошадей. На этот счет действовал специальный указ. Но на практике он далеко не всегда выполнялся. Приходилось отряду днями и неделями ждать положенной по закону помощи, слезно вымаливать струги или лошадей. Местные власти норовили дать старое, непригодное для плавания судно, худых лошадей, и меньше, чем их требовалось для перехода. Досматривая груз, таможенные чиновники, бывало, придирались без достаточных на то оснований и задерживали движение отряда, надеясь таким образом выманить взятку. Взяточничество было широко распространенным явлением среди чиновных людей. Поэтому не один раз приходилось раскошеливаться, чтобы стронуться с места после долгой вынужденной остановки.
В Тобольск прибыли в июле 1663 года. А до этого зимовали в Енисейске, либо Кетском остроге. Тобольск издалека манил своей красивой панорамой. На высоком берегу Иртыша высился острог с башнями, все еще деревянный. А над острогом призывно маячили церковные купола.
И Тобольск оживился, вырос, застроился новыми палатами, избами, торговыми рядами с той поры, как он, Семейка Дежнев, тогда еще молодой казак, начинал здесь свою сибирскую службу. Никого из старых тобольских знакомых он не встретил. Одни померли, другие разъехались по дальним воеводствам. В Тобольске отряд задержался почти на месяц.
В центре Западной Сибири в ту пору жил на положении ссыльного славянин-иноземец Юрий Крижанич, человек ученый и пытливый. Он окончил Венскую семинарию, изучал богословие и юридические науки в Болонском университете в Италии, владел латинским, греческим, немецким и итальянским языками. Это был широко образованный для своего времени человек. В России его называли «сербенином» (сербом), хотя в действительности он был не сербом, а хорватом, католическим священнослужителем, каноником. Фигура эта была сложная, противоречивая. В Россию его привели интерес к этой стране, жажда знаний и открытий, тяга славянина к своим великим собратьям. Но воспитанный ревностными католиками, принявший духовный сан, Крижанич по доброй ли своей воле или вынужденно брал на себя обязанности перед святым престолом и, по-видимому, занимался в Москве не только научными изысканиями, но и выполнял тайную миссию Ватикана. Подозревая или даже уличив каноника в тайных интригах, правительство московского царя выслало его в Сибирь. Видимо, основания для этого были. Вообще московские власти обращались с иностранцами корректно и предпринимали к ним репрессии в единичных случаях. В тобольской ссылке Юрий Крижанич не терял даром времени и, обложившись книгами и рукописями, писал научные трактаты. Он стремился постичь особенности российской жизни, характер русских людей, дать географическое описание Сибири, ее границ, населения, природных богатств. Несмотря на свою долю ссыльного, он был привязан к Русскому государству, испытывал к русским людям благожелательный интерес, свободно говорил и писал по-русски.
Вообще в хорвате-канонике как бы боролись два начала — славянское и космополитично-католическое. Победило первое, в результате длительного пребывания в Московии и общения с русской действительностью. Он стал склоняться к идеям панславизма, рассматривая Москву как естественный мировой центр славянства. Об этом красноречиво свидетельствуют и его труды, и трагическая его судьба последних лет жизни. Отцы католической церкви перестали доверять ему, подвергли ученого каноника преследованиям, заключению. Но это произойдет позже, когда Крижанич получит возможность возвратиться из тобольской ссылки и покинуть Россию. А пока он писал свой труд «Политические думы», свой взгляд на современную российскую жизнь.
Трактат хорвата содержал и критические оценки. Он писал о продажности московских приказных. Это помогает подвизавшимся в Москве иностранцам, например Адаму Олеарию, скупать у продажных чиновных людей ценные сведения. Крижанич призывает русских рачительнее относиться к своим богатствам, не доверять их добычу, а также торговлю иностранцам, а держать их в своих руках. Развитие торговли, пишет он, ограничивают с севера льды Ледовитого океана, а на юге — господство крымцев, ногайцев. Поэтому возникает логичный вопрос, а нельзя пройти в Китай Северным морским путем, из Мангазеи? Вероятно, со временем можно пройти на ладьях этим путем и в Китай, и в Индию.
Пока это только гипотеза пытливого ученого. И эту гипотезу Юрий Крижанич пытается подкрепить фактами, выискивает их. Он проявляет интерес к Северо-Восточной Сибири, упоминая в одном месте своего трактата о «рыбьем зубе». Делится идеей, а почему бы не пригласить в Сибирь мастеров, владеющих искусством обработки моржовой кости.
Откуда тобольский ссыльный мог черпать сведения о северо-востоке Сибири? Ведь документы Сибирского приказа находились в Москве и были недоступны для него. Остается один убедительный ответ — ученый хорват искал встреч с участниками экспедиций, возвращавшихся с Лены и других дальних рек, он получал от них разнообразную информацию о дальних землях и морях, о своих открытиях. Одним из таких людей, с которыми Крижанич мог встречаться, был Семен Иванович Дежнев.
Долго бытовало мнение, что о славном морском походе Алексеева — Дежнева с Колымы в Тихий океан в Европе ничего не знали до того, как академик Г.Ф. Миллер не поработал в Якутском архиве в 1736 году и не опубликовал свои труды. Это не так. На самом деле еще в конце XVII века в Европе узнали об этом историческом плавании и об открытии русскими мореходами пролива между Азиатским и Американским материками. Об этом свидетельствуют печатные публикации и рукописные сочинения европейских географов того времени, а также карты. Далее мы специально остановимся на том, какими каналами поступали в Западную Европу сведения о великих русских географических открытиях. В немалой степени способствовал этому и ученый хорват.
Крижанич, несомненно, знал об открытии Алексеева — Дежнева. Вероятно, он был первым европейцем-иностранцем кто узнал об этом. Более позднее его сочинение — «История Сибири» («Historia de Sibiria») написанное около 1680 года, прямо указывает на эту осведомленность. Задаваясь вопросом, соединяется ли Ледовитое море с Восточным, то есть Тихим, океаном Крижанич убежденно отвечал: «Сомнение это в самое последнее время было разрешено воинами Ленской и Нерчинском области: они, собирая с туземцев дань прошли всю эту страну до океана и утверждают что к востоку нет никакой твердой земли и что сказанные моря ничем друг от друга не отделены». «История Сибири» Крижанича была впервые опубликована в «Сибирском вестнике» в 1822 году, став таким образом доступной широкому кругу исследователей.
В XVII веке Тобольск считался самым крупным городом Сибири. По нашим же современным меркам это было не столь уж и большое поселение с числом постоянных жителей, вряд ли превышающим несколько тысяч человек. Поэтому появление всякого нового отряда служилых и промышленных людей из Восточной Сибири становилось для тоболяков событием. Приезжих осаждали расспросами, приглашали в дома. Особенно усердствовали те, кто не собирался долго засиживаться в Тобольске и сам устремлялся на восток. Можно себе представить, что любознательный Юрий Крижанич встречался, и не раз, с Семеном Ивановичем, жадно расспрашивал его о великих открытиях на северо-востоке. Сочинения Крижанича укрепляют наше предположение, что их автор получал информацию из первых рук. Очевидно, встреча Дежнева с ученым состоялась и на обратном пути.